Уроки русского - стр. 10
– Какой человек?
– Не перебивай, – строго сказала Груша, – …и голову твою, голову скопирует и приставит знаешь к каким фотографиям? Жесткое порно! Вот. И потом пустит по миру. Так, что все увидят тебя в чем мать родила и неизвестно с кем. И будет еще, упаси бог, шантажировать…
– В смысле?
– Ну, говорить, что мужу покажет.
– Так ты же разведенная.
– Эх, я пытаюсь ее научить жизни, а она не понимает. Ты-то замужем пока еще, мать моя.
– Ну, ладно, ладно. Не бойся. Давай сюда свой портрет, будем сканировать.
– Ни за что!
– Груша, шансы увлечь богатого и скромного человека твоей мечты неимоверно – пишет твой сайт – увеличиваются, если ты прикрепляешь фотографию к своей анкете, – невозмутимо процитировала я обращение модератора.
– Нет уж, чего это – он будет меня видеть, а я его нет! – перевела она критику на другие рельсы.
– Почему нет? – терпеливо возразила я. – Еще как увидишь. Вот смотри, вот у нас тут разные Сélibataires et Cadres Sup!
– Это что за Кадры Суп? – презрительно спросила она.
– Это значит супер, Груша. Смотри, все равны, как на подбор, и написано: «Войдите в мир женихов высшей пробы!»
– Чё – то одни очкарики, – скептически отозвалась Груша, но с любопытством следила за тем, как разворачивается веер фотографий на экране.
– Аграфена, ты хочешь войти в мир женихов, – грозно спросила я, – высшей пробы?
– Ладно, – подумав, вздохнула Груша, – так и быть, открой мой ящик на Яндексе… Есть там у меня пара фоточек… Вон, видишь, вот эта, где я в красном платье с кружевами, и рядом башня Эйфелева… Бери наклеивай. Пусть падают!
И они упали, друзья мои, они упали! Посыпались, как спелые персики, к загорелым Грушиным ногам.
И вот тут начались другого рода трудности – не технические, а психологические.
Десять витязей прекрасных, которые упоминали приличные вузы и многолетнее образование, были Груше безразличны. Она, во-первых, всегда искала глазами фотографию.
Презирая текст как таковой, Груша смотрела в глаза испытуемому – если глаза были так себе («Не лежит душа», – решительно качала головой Груша), фотография отбрасывалась, открывался другой мейл, и еще, и еще, и я просила: «Грушечка, ответь хоть слово, ну видно же, человек хороший, пишет грамотно…» И тут щебечущая Груша замолкала, грустнела, с опаской уставившись в клавиатуру, выстукивала: «Салют, Жерар», затем цепенела и словно бы окукливалась.
Выяснилось, что она абсолютно не умеет писать письма.
Я пожалела Жерара и закончила требуемый ответ, после чего вошла во вкус и написала еще пару писем и организовала Груше первое свидание. Волновалась я в тот день больше, чем сама Аграфена, надушенная моими духами и в кружевной шали на плечах. Наступил вечер, я ждала ее звонка, смотрела на часы, предвкушала романтику. Ан нет!
Груша, вернувшись домой одна, мрачно сообщила мне по телефону: «Он все хотел о каком-то дизайне говорить, я в этом ничё не понимаю… Говорю: „Кескесе?“ А он мне: „Ах, ах, вы же писали…“ Ты чё писала?!. Да и вообще какой-то… Шибзик. Блондин соломенный, и ботинки на босу ногу!»
Да, куда больший интерес Груша проявляла к брюнетам в носках, особенно если это был подлакированный, как бы чуть смазанный ваксой подвид, который Груша классифицировала в своей тайной романтической таблице как «итальянец обыкновенный».