Уродственные связи - стр. 13
Квартирка Люси сразу поразила Джулию своей теснотой. Казалось, что каждый угол, каждая поверхность были заполнены чем-то ненужным, но дорогим для хозяев: старые фотографии в рамочках разных размеров, куклы с облезшими локонами в углу полки, засохшие растения в горшках с потрескавшейся краской. На стенах висели картины, которые никак не вписывались в интерьер.
В центре комнаты стоял огромный диван с вытертыми подлокотниками и пятнами, которые не скрыть никакими покрывалами. Рядом с ним – массивное кресло, явно купленное не в комплекте.. На журнальном столике громоздилась гора старых журналов, пультов и чашек с облупленным краем.
В воздухе витал тяжелый запах – смесь прогорклого масла и дешевых ароматизаторов, не способных заглушить сырость, впитавшуюся в стены. Пол скрипел под ногами.
На кухне, которую можно было разглядеть через открытую дверь, громоздилась гора посуды, а на подоконнике стояли пластиковые бутылки с водой и банки для консервирования. Холодильник, облепленный магнитами, едва умещался в углу, а на столе лежала скатерть с цветочным узором.
– У нас тут немного тесно, но по-семейному, – весело сказала Люси, разливая чай по стаканам с облезшим золотым ободком.
Джулия натянуто улыбнулась, пытаясь найти место, куда поставить сумку, но свободной поверхности просто не существовало. Она огляделась и невольно почувствовала, как ее охватывает паника.
Филипп обнял Виктора за плечи, смеясь и рассказывая какую-то историю с работы, а дети – Тони и Роберт – сразу же начали приставать к Джулии, требуя, чтобы она села с ними на пол и играла в какие-то игры.
– Ну, Джулия, садись с мальчишками, чего ты стоишь? – с легкой строгостью бросил Виктор, усаживаясь в кресло.
Она с трудом скрыла раздражение, аккуратно опустившись на ковер, который, казалось, повидал слишком многое. Волосы на затылке слегка влажнели от духоты, а запахи, казалось, становились только сильнее.
Каждую минуту ей хотелось выйти на улицу, вдохнуть свежий воздух, но она знала, что не может себе этого позволить. Здесь, в этом шумном доме, ее уверенность растворялась. Ей приходилось улыбаться, смеяться и отвечать на вопросы, но внутри все сжималось от тоски.
К вечеру Люси накрыла на стол, доставая из шкафа новые тарелки, подаренные Джулией. Та с трудом сдерживала раздражение, наблюдая, как гости водят по тарелкам ножами, оставляя на блестящем фарфоре мелкие царапины.
На столе громоздились блюда, казавшиеся чрезмерно жирными и тяжелыми: утка, запеченная до черной корки, картофель с огромным количеством масла, салаты, утопленные в майонезе. Воздух был пропитан запахом еды и слабым табачным дымом, тянущимся с балкона.
Гости – друзья Люси и Филиппа – были шумными, с раскрасневшимися лицами, за которыми угадывалось изрядное количество выпитого. Они громко смеялись, жестикулировали, то и дело проливая напитки. Их дети бегали по квартире, натыкаясь на мебель, роняя вилки и ложки.
– За сколько вы брали утку? – спросила одна из женщин с высокой прической, походившая на медузу в тусклом свете ламп.
– Двадцать пять евро! – цокнула Люси, явно недовольная нынешними ценами.
– Это свежая? Я брала замороженную за двенадцать. Ну зачем переплачивать? – женщина захохотала, хрюкнув, и вытерла рот бумажной салфеткой.
Джулия с трудом сдерживалась, ее улыбка была натянутой. Эти разговоры угнетали ее. Она почти не слышала их, сосредотачиваясь на своем бокале вина, который держала обеими руками, словно тот был ее единственным спасением.