Уроборос. Ожерелье эффекторов - стр. 25
– М-м…
– Ну, слушай, – парнишка поймал взгляд совершенно протрезвевшего мужчины. – Сначала он тебя боялся, как зверя, потом, когда подрос и увидел твое отношение к матери – стал ненавидеть, люто, до одури, но научился скрывать это. Единственное, что сейчас держит Дмитрия в рамках (хоть и с трудом), это осознание того, что ты, какой-никакой, но отец, что вы все еще почти семья (для него это слово много значит). Но это временно. Через пару лет, когда он созреет ментально, почувствует в себе зародыш мужского начала, в его сердце родится третье чувство к тебе – презрение, как к клопу-паразиту, который каждый день сосет жизни самых близких людей, разрушает их. А за презрением придет отторжение, неприятие. Вот это будет конец, точнее – приговор.
– Ч-чего? – голос папаши был еле слышен.
– Того! – Глаза эмиссара вдруг вспыхнули яркой лазурью. Двадцать шестого ноября, в четырнадцатый день рождения сына, ты в очередной раз притащишься домой на бровях, с теми же придирками, наездами, оплеухами, как обычно, не замечая, что все изменилось. Вот тогда он и убьет тебя.
Валет выпучил глаза, челюсть отвисла, только небритое адамово яблоко ходило ходуном.
Юноша безжалостно продолжал:
– И вот что поразительно, Валек. Это не будет случайная бытовуха. Нет, заранее зная, в какое чудовище ты превратишься в этот день, он все холодно спланирует, рассчитает и избавит-таки семью от демона. Точка. Внешне все будет обставлено, как случайность, поверь, у парнишки хватит ума на это. Полиция поверит – кому же охота копаться в грязных мелочах? Дело закроют мгновенно. Если тебе станет легче, скажу – вдвоем они заживут гораздо лучше. Счастливы не будут, конечно (при таком-то багаже памяти), но свет увидят.
Долгая пауза. Минута, не меньше. И вдруг тихий полустон из горла домашнего изверга:
– Ты говорил о двух вариантах, но рассказал только об одном.
– О втором знать не стоит. Он радикальнее, страшнее для тебя, но лучше для твоих родных, – юноша с волосами цвета снеговых облаков впервые отвел взгляд, бросил сухо, словно треснула щепка. – Ну, все, вали к своим гамадрилам. Разговор закончен.
Валет безропотно поднялся и как-то обреченно побрел к своему столику.
– А вот теперь смотри, – шепнул посредник, впервые коснувшись своей ледяной рукой кисти спутника, – видишь, на его пути, на полу лежит кусочек соленого огурца? Обронил кто-то.
– Да.
– Вот она – развилка судьбы, выбор одного из двух путей, о которых вопрошал этот несчастный. Если пройдет мимо – все будет, как предсказано мной, вплоть до убийства, а если поскользнется…
– Что тогда?
Малолетний консультант не успел ответить.
Подошва старого кованого башмака опускается на влажный раскисший ломтик на линолеуме, и ожидающий смерти от руки сына с грохотом падает оземь.
Секундная пауза, чье-то тихое хихиканье и…
– Смешно вам?! – мужчина, получивший жестокое откровение минуту назад, встает, потирая ушибленное колено. В его глазах крупными градинами закипают слезы, голос дрожит на пределе, в горле что-то клокочет. Кажется, еще немного и…
Так и есть – взрыв!
Дико взвыв, плохой муж и отвратительный отец опрометью бросается на улицу, прямо на проезжую часть. Сквозь незашторенное окно кафешки Алекс видит, как проносящийся мимо ослепительно-белый джип сбивает бегущего невесть куда человека, ломая кости, круша череп, подбрасывая вверх, как тряпичную куклу. Совершив полет по высокой дуге, уже мертвое тело падает на влажный асфальт противоположной полосы шоссе и по нему тут же с хрустом проезжает стремительное маршрутное такси – контрольный выстрел рока.