Университеты - стр. 36
– Даже так? – проснулся Мишка и почесал нос, – Сможешь оформить свои соображения и чуйки в нечто удобоваримое?
– Хм… не быстро, – соглашаюсь нехотя, – Вчерне, так за два-три набросаю, а чистовик скоро не обещаю. Сам знаешь, сколько на мне висит.
– Хоть так! Будем хотя бы видеть, как ситуацию корректировать.
– И нужно ли вообще её корректировать… – пробормотал я.
– А?!
– Нет, правда, – откидываюсь назад, полуприкрыв глаза, – Высокомерие, оно в статьях и правда есть. Но такое, знаешь ли… сентиментальное, родственное почти. По крайней мере – пока.
– Братские чувства? – моментально сообразил Мишка.
– Они! Образ безусловно младшего, но всё-таки брата… как?
Хмыкнув озадаченно, он не стал отвечать, отобрав у меня прочитанную прессу и наливая себе кофе. Перелистав газету, наткнулся на заметку о моей скульптуре, и поднял глаза.
– В переулке? Лучше места для скульптуры не смог найти?
– Лучше и не бывает! – отвечаю с уверенностью, которую не вполне чувствую.
– Пятнадцать тыщ народу за вчера только, чуть не подавились! – потряс он газетой.
– Значить, работает!
– Н-да?
– Пф-ф… Миша, ну ты вот тактик и стратег, и в шахматы уже немногим хуже меня, а… ладно! Концепция продумана от и до!
– В проулке?!
– В нём! Несколько дней народ будет давиться анчоусами в банке, создавая заодно ажиотаж. Создадут-создадут! Народищу в Париже много, хоть один из тыщи, а приедет, и што он увидит? Давку! Ажиотаж! Значит, не зря ехал, можно… и нужно рассказать. Хорошо ли плохо… но разговоров будет много!
– О как…
– Угум. Потом, как бы уступая давлению общественности, я разрешу… разрешу, понимаешь? Перенести… временно, из проулка – на один из проспектов Бельвиля.
– С условием! – подымаю палец, акцентируя внимание, – Вернуть по окончанию Выставки скульптуру на прежнее место.
– Подарить задумал? – прищурился брат, – Не жалко?
– Нет на полтора вопроса! Подарить – да, но не Ришарам, а кварталу Бельвиль. И непременно с условием, што висеть скульптура будет над мастерской Ришаров, а буде та закроется, то над мастерской лучших медников-жестянщиков Бельвиля.
– Мудрёно, – протянул он с нотками сомнения.
– Миш-ша… – качаю головой, – всем-то ты хорош, но вот ей-ей – выспаться тебе пора! Я же кварталу не просто скульптуру, я ему Историю дарю! Городскую легенду!
– Н-да… а пожалуй, – согласился он наконец, взяв паузу на раздумье, – красивая долгоиграющая легенда, и в рабочем квартале Парижа ты уже желанный гость. А через тебя и мы… так? Дай-то Бог…
Десятая глава
Переполненный мочевой пузырь разбудил седьмого герцога Бекингема около полуночи, и Его Светлость, сев на разом просевшем перьевом матрасе, опустил босые ноги на пол, нашаривая домашние туфли и зажигая свечу. Вытащив из-под высокой кровати с балдахином фарфоровый ночной горшок, он приподнял крышку, задирая одновременно подол ночной рубашки.
Зевнув, Его Светлость уже приготовился опустошить мочевой пузырь, но сонные его глаза углядели некоторую несообразность на дне сосуда.
– Знак! – воскликнул он, усилием воли прерывая начавшийся попис, брызнув каплями на прикроватный коврик, – Несомненный знак!
Схватив ночной горшок, герцог с возбуждённым видом принялся рассматривать узоры герба, солями урины отложившиеся на фарфоре. Однако же мочевой пузырь напомнил о себе, и Его Светлость, пометавшись маниакальным взглядом по мансарде, выплеснул из вазы на улицу воду вместе с изрядно подвядшими полевыми цветами, и облегчился в опустевший сосуд.