Университетский вопрос в России - стр. 76
Это необходимо для развития и укрепления критического образа мыслей и миросозерцания. Противоположное отношение может только способствовать развитию привычки следовать непроверенным и недоказанным положениям и фразам, житейскому и иному догматизму. С тех же точек зрения подчас нельзя избегать и указания других, заслуживающих внимания теорий, кроме принятого в учебнике мнения, а устранение ссылок на литературу полезно разве с точки зрения компиляторов, желающих заимствовать тайно и скрыть компилятивный характер изложения (что, к сожалению, в новое время встречается все чаще и чаще именно путем неуказания литературы или такого отделения литературы от текста, что происхождение компилируемых положений скрывается).
Несмотря на невысокий уровень руководства, как его себе представляет проф. Казанский, учебник подвергается пред учением кроме деления на уроки еще особому приноровлению к разучиванию. Происходит «разметка», причем «могут быть также сделаны указания на errata книги, вычеркнуты некоторые отделы ее и т. п.» (с. 44). Этим, заметим от себя, поощряются, между прочим, особого рода «собеседования» между профессором и студентами, просьбы вычеркнуть еще и т. п. явления, признаваемые теперь в университетской жизни неприличными, хотя дефекты экзаменной системы и создают особые стимулы и мотивы для «разметки учебника» и т. п. явлений.
Далее происходит поучение младенцев, как учить учебник: «в каком порядке надо читать, на что обращать внимание, какие заметки делать по книге и что списывать в отдельную тетрадь, – словом [профессор], объясняет, как надо, по его мнению, учиться[32]. Вместе с тем профессор выясняет… условия прохождения ими соответствующего испытания» (с. 44).
Теперь у нас заводить этого рода разговоры (о том, что потребуется на экзамене), особенно в начале курса, считается, по академическим воззрениям, неприличным, хотя опять-таки ненормальная постановка экзаменов способствует возникновению таких разговоров в начале года, ибо студентам интересно знать, не потребует ли профессор слишком много на экзамене: в таком случае лучше записаться на лекции к более сговорчивому. По существу, профессор должен, конечно, не только сам не возбуждать идеи, что университетская наука сводится к учению «размеченного» учебника к экзамену, но всеми силами препятствовать возникновению такой ассоциации идей.
«Наконец, профессор делает необходимые добавления к изучаемому отделу, если, подразумевается, он не успел дать их ранее в печатном виде как приложение к учебнику…» и т. д. (с. 44).
«Когда известное время прошло и положенная часть учебника считается прочитанной студентами, профессор приступает к собеседованиям с ними по этому отделу. Последние тянутся все время, пока сами слушатели изучают, согласно расписанию, следующую часть. Прежде всего, если явится необходимость, профессор иллюстрирует данный отдел учебника речью, имеющей предметом разъяснение соответствующих текущих событий – что весьма важно, – например какого-нибудь общественного движения, процесса, международного конгресса и т. п. Речь эта может быть вовсе и не напечатана, так как знать сообщаемое в ней необязательно» (с. 45). Смысл этого указания автора, по-видимому, тот, что знать это «весьма важное» сообщение совсем неважно, потому что его знание не требуется на экзамене.