Улисс - стр. 92
Никто ничего не стоит.
Самое гадостное время дня. Оживлённость. Хмуро, нудно: терпеть не могу эти часы. Такое ощущение будто меня сожрали и выблевали. Дом провоста. Преподобный д-р Лосос: лососина в банках. Неслабо он тут забанковался. Я б тут ни за что не поселился, даже если б платили. Надеюсь, у них сегодня будет печёнка и бекон. Природа не терпит пустоты.
Солнце медленно высвободилось и зажгло сверкающие блики в серебряной посуде на витрине Вальтера Секстона, мимо которой проходил Джон Говард Парнел, не замечая. Вот он: брат. Образ его. Призрачное лицо. Ну, это совпадение. Бывает ведь, сто раз подумаешь о ком-то, а не встретишь. Ходит как лунатик. Никто его не знает. Наверно, сегодня собрание корпорации. Говорят он так ни разу и не одел форму со дня как получил должность городского церемонимейстера. Чарли Буглер, бывало, выезжал на верховой лошади, в треуголке, расфуфыреный, выбритый и напудреный. И ходит он как-то пришибленно. Съел тухлое яйцо. Мешки под глазами призрака. У меня болит. Брат великого человека. Брат собственного брата. Неплохо б смотрелся на городской конячке. Заходил, должно, в Таможню, выпить свой кофе и сыграть в шахматы. Брат его играл людьми как пешками. Плевать что с ними станется. Боялись ему что-то поперёк сказать. Леденели под его взглядом. Вот что завораживает: имя. Всех в кулаке. Бешеный Фэнни и его сводная сестра разъезжали с красной упряжью. Осанкой как хирург Мардл. Аршин проглотил. Но, всё-таки, Дэвид Шихи победил его в округе Южного Митфа. Приобрети ценные бумаги и на покой, в общественную жизнь. Патриотический банкет. Жевали в парке апельсиновую кожуру. Когда его провели в парламент. Саймон Дедалус говорил, что Парнел встанет из могилы и выдернет из палаты общин.
– Про двуглавого осьминога, одна из его голов та, к которой забыли сойтись концы света, а другая говорит с шотландским акцентом. Ну, а щупальцы…
Они прошли за спиной м-ра Цвейта вдоль бордюра. Борода и велосипед. Юная женщина.
А вот тут тебе и этот. Ну, уж действительно совпадения: второй раз. Предстоящие события отбрасывают свою тень перед собой. Одобрение выдающегося поэта м-ра Тео Рассела. А с ним наверно Лиззи Твиг. А. Э.: это что обозначает? Инициалы, наверно. Альберт Эдвард, Артур Эдмунд. Альфонсус Эб Эд Эл эсквайр. Что это он говорил такое? Концы света с шотландским акцентом. Щупальцы: осминог. Что-то оккультное: символизм. Только вперёд. А она всё это заглатывает. И словечка не проронит. Для помощи джентльмену в литературной работе.
Взгляд его последовал за высокой фигурой в домодельном, борода и велосипед. Сбоку внимающая женщина. Возвращается из вегетарианской. Лишь отвары да фрукты. Бифштекса не едят. Если съешь, взгляд убиенной коровы будет преследовать тебя через всю вечность. Говорят, полезно. Потом бздишь и ходишь жидким. Пробовал. Бегаешь весь день. Как от копчёной селедки. И снится всякая муть. Почему-то блюдо, что мне у них тогда подали, называется орехштекс. Орехорианцы. Фрукторианцы. Чтоб ты думал, будто ешь рамштекс. Чушь. Да ещё и пересолено. Готовят на соде. Всю ночь хлебаешь из-под крана.
Чулки у неё сбежались на щиколотках. Терпеть не могу: безвкусица. Весь этот литературно-эфирный люд. Грёзы, туманы, символы. Они – эстеты. Не удивлюсь, если пища, на которую смотришь, вызывает соответственные мозговые волны, поэтические. Взять, к примеру, кого-нибудь из полисменов, на которых рубахи преют от ирландской похлёбки; из такого и строчки не выжмешь. Они без понятия шо оно такое – поэзия. Необходим настрой.