Улисс - стр. 64
Могильщики взялись за лопаты, сбрасывать тяжёлые комья глины на гроб. М-р Цвейт отвернул лицо. А если он был жив всё это время? Ффу! Чтоб тебе, это было б ужасно. Нет, нет: мёртв, конечно. Конечно, он мёртв. Умер в понедельник. Надо б им завести какой-то закон, прокалывать сердце, чтоб наверняка, или электроударом, или телефон в гроб и какую-нибудь воздуховодную трубку. Флаг скорби. Три дня. Довольно долго их маринуют по летнему времени. Куда вернее избавляться сразу же, как убедишься что уже готов.
Глина ссыпалась мягче. Начало забвения. С глаз долой, из сердца вон.
Смотритель отодвинулся на пару шагов и одел шляпу. Хватит с него. Провожающие набрались храбрости покрыться, неприметно, один за другим. М-р Цвейт одел свою шляпу и увидел, что дебелая фигура проворно движется в лабиринте могил. Спокойный, уверенный в своём пути, пересекал он поля скорби.
Гайнс что-то чиркал в своём блокноте. А, имена. Ну, моё-то он знает. Нет: направился ко мне.
– Я записываю имена,– сказал Гайнс приглушенно. Какое у вас христианское имя. Точно не помню.
– Л,– сказал Цвейт.– Леопольд. И вписали б вы ещё М'Коя. Он меня просил.
– Чарли,– сказал Гайнс, записывая.– Знаю. Он одно время был в НЕЗАВИСИМОМ.
Да был, пока не получил работёнку в морге у Луи Бирна. Отличная идея лекарей, призводить вскрытия. Доколупаться до всего, на что хватит соображения. Он скончался от Вторника. Смылся. Слинял с наличностью за пару объявлений. Чарли-душка. Потому-то через меня. Ну, ладно, вреда не будет. Я позаботился, М'Кой. Благодарю, старина: весьма обязан. Оставим его обязанным: не в убыток.
– И скажите вот ещё что,– сказал Гайнс,– энаком вам этот в, тот что был тут в…
– Да, я видел, тот что напялил макинтош,– сказал м-р Цвейт.– Куда он подевался?
– М'Интош,– проговорил Гайнс записывая.– Не знаю его. А как по имени?
Он отошёл, посматривая по сторонам.
– Нет,– начал м-р Цвейт, оборачиваясь, и осёкся.– Эй, Гайнс!
Не слышит. Что? А тот-то куда пропал? Бесследно. Ну, знаете, такого я ещё. Хоть кто-нибудь тут видел? К-е-два-эл. Стал невидимкой. Господи-Боже, куда он провалился?
Седьмой могильщик подошёл к м-ру Цвейту забрать бездельную лопату.
– О, извините.
Он поспешно отшагнул.
Глина, коричневая, влажная, завиднелась в яме. Подымалась. Почти готово. Горбок влажных комьев поднялся, подрос ещё, и могильщики упокоили свои лопаты. Все снова сняли на пару секунд. Мальчик прислонил свой венок на углу: шурин свой на кучу. Могильщики одели кепки и понесли свои изземлённые лопаты к тележке. Там постукали штыками о дёрн: чисто. Один наклонился выдернуть забившийся к черенку пучок длинной травы. Другой, покинув напарников, медленно зашагал, вскинутое на плечо орудие сизо поблескивало штыком. Молча, в могилоизголовьи, ещё один сматывал подгробную верёвку. Его пуповина. Шурин, отвернувшись, что-то вложил в его свободную руку. Безмолвная благодарность. Сочувствую, сэр: жалко. Кивок. Такое дело. Это вам.
Провожающие отходили медленно, без цели; окольными тропками, приостанавливаясь прочесть имя на каком-нибудь из надгробий.
– Завернём к могиле вождя,– сказал Гайнс.– Времени у нас хватает.
– Пошли,–согласился м-р Повер.
Они свернули направо, следуя своим замедленным думам. Опустошённый благоговением, голос м-ра Повера произнёс: