Улица свежего хлеба - стр. 9
Тимур знал её тело лучше, чем она сама, и использовал это безжалостно. Она села на его бедро, бёдра двигались навстречу с вызывающей притягательностью. Большие пальцы зацепились за тонкие кружева трусиков, стягивая те вниз. Каждое дразнящее движение было вызовом, каждое томное покачивание – насмешкой. "Пусть сдохнет от желания", – думала она, но её собственная кожа покрылась приятными мурашками.
"Доведи его до края… и брось", – шептала ей ярость. Тело предавало. Трусики соскользнули по ногам и упали на пол. Забава выгнулась, раззадоривая голой кожей, маня округлостью ягодиц. "Пусть сходит с ума. Пусть умрёт от желания…" ощущая как его пульсирующий член дёрнулся под ней, и её киска тут же наполнилась собственной влагой.
– Думаешь, этого хватит? – голос Тимура прорвался сквозь зубы, как пар из перегретого котла. Его ладони впились в её талию, прижимая так, что пуговицы пиджака оставили синяки на её коже.
– Ты же знаешь… – он дёрнул её к себе, и она ощутила его возбуждение – твёрдое, наглое, прожигающее ткань юбки.
Забава закусила губу. Ненавидела этот момент – когда её тело предательски отвечало ему.
– Хватит игр, – он перевернул её одним движением, прижав к стене. Дыхание Тимура обожгло шею: – Я вижу, как ты дрожишь.
Его пальцы прочертили кровавые дорожки по бёдрам, сжали грудь с жестокостью кузнечных тисков. Соски затвердели больно, будто он выжимал из них признание.
– Вот так лучше, – он прошептал ей в ухо, смех звучал как скрип ножа по стеклу.
Его губы приклеились к её шее – не поцелуй, а клеймо. Зубы вошли в кожу ровно настолько, чтобы оставить синяк завтра.
– Врёшь, – Тимур выдохнул слово прямо в пульсирующую вену. – Твоя спина выгнута, как у кошки в течке. Жаждешь.
Забава впилась ногтями в дверной косяк. Молчать. Но его пальцы – провокаторы, предатели – уже скользили по рёбрам её влагалища, будто считывали штрих-код её возбуждения.
– Не… – её голос сломался на полуслове, когда таз предательски дёрнулся навстречу его ладони.
Тимур зарычал от удовольствия, прижавшись раскалённым членом к её промежности:
– Твой клитор пульсирует у меня на конце. Хочешь, опишу подробнее?
Диван впился в её спину холодком. Тимур накрыл её телом, как тенью – тяжело, неотвратимо. Его глаза горели не страстью, а голодом, и Забава поняла: это не просто секс. Это поглощение.
– Ты уже мокрая, – прошептал он, пальцы врезаясь между её бёдер без предупреждения.
Она вздрогнула, но тело предало – тепло разлилось по жилам, сжатые мышцы сами разжались, приглашая.
– Не… трогай… – её голос сломался на полуслове, когда он прочертил пальцем по раскрывшемуся бутону.
Предательский стон. Предательский вздох. Её пальцы вцепились в его рубашку, не отталкивая, а притягивая.
– Враньё, – Тимур прикусил её нижнюю губу, чувствуя, как её бёдра дёргаются в такт его движениям.
– Ненавижу тебя… мм!.. – её стон растаял в душном воздухе, как коньячный пар над бокалом. Тимур усмехнулся, чувствуя, как её ногти вгрызаются ему в спину – ненависть и желание сплетались в один узел.
Он провёл языком по её ключице, медленно, как по лезвию ножа.
– Лжешь… – его палец вошёл глубже, раздвигая упрямые складки плоти. – Ты ненавидишь, как тебе это нравится.
Забава закинула голову назад, но тут же отвернулась – стыд липким потом выступил на шее.