Укрощенная горцем - стр. 3
Мейри в молчаливом бессилии могла лишь наблюдать, как он приветствует лорда Холлингсуорта и его жену. Сейчас Коннор выглядел старше, и явно стал опытнее в тех вещах, которые она, возможно, никогда не поймет. Но его улыбка осталась прежней – чарующей, игривой и чувственной одновременно. Любая девица, имевшая глаза, не устояла бы перед ней, а две ямочки – правая глубже, а левая меньше, – усиливали обаяние этой улыбки, возникавшей на его лице при малейшем поводе. Но лишь до момента, когда глаза Коннора, прячущиеся под золотистыми прядями волос, нашли Мейри и пронзили как два кинжала. Нитка в ее пальцах лопнула.
– Ну как, попробуешь, Мейри?
Девушка недоуменно взглянула на Клер. Попробуешь – что? Не признаваться же в том, что она оглохла при появлении Коннора! Мейри кивнула:
– Да, конечно.
– Благодарю, дорогая. Для меня это очень важно. – Клер наклонилась, чтобы поцеловать девушку в щеку, взяла за руку и потянула.
Черт возьми! Мейри уперлась каблуками в паркет, осознав, куда именно тащит ее подруга, но та упорствовала.
Зал вдруг показался ей крошечным, а ноги – тяжелыми. Мейри двигалась словно в расплавленной патоке. С каждым шагом, приближавшим ее к Коннору, дурнота усиливалась. Девушке хотелось вырваться и убежать без оглядки. Да это просто смешно! Она никогда и ничего не боялась! Ей трижды случалось очертя голову бросаться в самую гущу стычки, когда отряд горной милиции врывался в логово врагов. Да как смеет Коннор приводить ее в такое состояние – ладони увлажнились, дыхание стало прерывистым, сердце бешено заколотилось в груди? А смеет потому, что когда-то заставлял ее улыбаться, мечтать, надеяться… Столько лет Мейри дышала им одним, а когда он уехал, разучилась дышать. Но потом превозмогла себя. И теперь намерена дышать свободно!
Облегавшая его фигуру форма вызывала отвращение у Мейри, но девушка не могла отрицать, что в ней Коннор выглядит куда импозантнее, чем в традиционном наряде горца, который носил в Шотландии.
И судя по количеству круживших вокруг него дам, при дворе внешность Коннора одобряли. Разглядывая придворных красавиц, Мейри невольно задавалась вопросом, сколько этих английских шлюх, внешне таких чопорных и приличных, побывало в его постели, с тех пор как он покинул Кэмлохлин. Должно быть, немало, если верить слухам, которые время от времени долетали из Англии в Шотландию. Как он мог пренебречь ее сердцем ради этих кукол? В чем причина? В облегающих нарядах, раскрашенных – набеленных и нарумяненных – личиках? Ублюдок!
– А вот и ты! – Коннор наклонился, чтобы поцеловать мать. Клер взяла сына за руку.
От слабости у Мейри едва не подогнулись колени. Как он близко!
– Мисс Макгрегор, – выпрямившись, произнес Коннор. Произнес без улыбки, но и не хмуро.
– Капитан, – холодно отозвалась Мейри.
Ей показалось, что с годами его челюсти под трехдневной щетиной, отвердели, в них появилась суровость. Или суровость относится лишь к ней одной?
– Будь осторожен с леди Холлингсуорт, – слегка подалась к сыну Клер, провожая взглядом известную распутницу, которая виляющей походкой направлялась к мужу. Синие, как у Коннора, глаза Клер сверкнули бешеным синим огнем. – У этой кошечки есть коготки.
– Не беспокойся. – Его дыхание коснулось щеки Мейри. – Я равнодушен к когтям.