Украина на перепутье. Записки премьер-министра - стр. 6
Во время оккупации моя мама, еще совсем девчонка, простудила горло. Бабушке где-то удалось раздобыть молока, и она разогревала его на примусе. В этот момент в комнату вошли два немца. И один из них потянулся за кастрюлькой с молоком. Бабушка оттолкнула его и убрала кастрюлю за спину. Немец, а это был офицер, страшно разозлился и приказал своему солдату расстрелять женщину. Как потом бабушка рассказывала, солдат (он оказался австрийцем, немного говорившим по-русски) вывел ее во двор на зимний холод в одном платье и сказал: «Матка, беги, я не буду стрелять в тебя». Бабушка убежала к каким-то своим знакомым, а солдат выстрелил несколько раз в воздух.
Вот такой закаленный жизнью человек воспитывал меня, приучая, прежде всего, к умению переносить трудные испытания. Не получившая образования сама, бабушка делала все, чтобы ее дети учились. Ну, а про меня и говорить не приходится. В доме создавались все условия, чтобы не мешать мне, когда я занимался. Не знаю, как бы сложилась у меня судьба, если бы не те жизненные принципы, которые были заложены в меня в детстве. Взять чужое – считалось не просто серьезной провинностью, но было абсолютно недопустимо. Помню, еще ребенком я взял на улице какую-то игрушку и с ней пришел домой. Бабушка увидела, нахмурила брови (а это для меня было самым суровым наказанием) и грозно спросила: «Где взял? Немедленно отправляйся туда, где взял, – и положи на место». Надо ли говорить, что кража была просто позором. И я не помню случая, чтобы кто-то из моих близких был в этом замешан.
Несмотря на то, что жили мы довольно бедно, на учебу и на одежду деньги всегда находились. Смотрю порой на свои детские фотографии и вижу – по одежде я ничем не отличался от сверстников. Сейчас я, конечно, понимаю, как это было трудно добиваться моей семье. Прошло уже почти двадцать лет после смерти бабушки, но в моей душе это до сих пор открытая рана и вечное глубокое сожаление, что я не смог в полной мере отплатить ей тем же, чем она щедро наградила меня на всю жизнь – своей безмерной любовью. Каждый раз, бывая на ее могиле, – а покоится она рядом с родными и любимыми: мужем, сестрами, дочерью, – я чувствую глубокую грусть, что при жизни не смог воздать ей того, что она заслуживала.
Бабушка ушла из жизни в январе 1995 г. Тогда наши страны находились в глубокой разрухе и хаосе. Снова, в который раз, к нам пришло «смутное время». Но пока в нашем народе есть такие люди, как моя бабушка, я глубоко убежден – мы сможем выдержать любые испытания. Мудрость политиков – не допустить таких испытаний для своих народов. Но разве политики всегда бывают мудрыми? Ведь иногда волна событий выносит на гребни власти откровенные ничтожества. И горе тому народу, который этого не видит…
Вскоре после моего рождения отца демобилизовали, и он, взяв меня и маму, вернулся в Ленинград, где он, его мама и отчим занимали две комнаты в большой коммунальной квартире на улице Восстания. Разумеется, этот период моего детства я помню плохо, тем более что совместная жизнь в таком составе не заладилась, и через какое-то время я снова оказался на попечении своей бабушки в Калуге.
Из моих детских воспоминаний самые ранние относятся почему-то к пленным немцам. Я не могу с полной уверенностью сказать, что это именно мои воспоминания, поскольку, может быть, это лишь впечатления от рассказов других или кинокадры хроники, отложившиеся в моем сознании. Но с другой стороны, в моей памяти до мельчайших подробностей запечатлелись эти сцены. Даже некоторые лица, усталые и изможденные, заросшие щетиной и угрюмые, и сейчас еще стоят перед глазами.