Украду тебя у судьбы - стр. 20
– Уж как есть. Не обессудь. Давай я сам разберусь, ладно? Ничего не говори отцу, пожалуйста.
– Она не с тобой, да?
Ник снова опускает веки. Вокруг темень, а ему кажется, что слишком яркий свет слепит, не даёт увидеть очевидного.
– Не спрашивай то, чего не хочешь услышать или не хочешь знать. А точнее, лучше тебе ничего не знать, мама. Она будет со мной – вопрос времени. Немного подождать. Я знаю: время ещё есть, поэтому дайте ей и мне дышать, а уж остальное мы как-нибудь осилим.
– Хорошо, сынок. Как скажешь. Порой ты так похож на отца, что пугаешь меня. Хотя мне всегда казалось: ты другой. Мой. Мягче. Добрее. Чище. Да так оно и есть, мой хороший. Просто береги себя, ладно?
Ник отключается, не сказав ни «да», ни «нет». Снова смотрит в окно. Там, через дорогу, живёт девушка, что ускользает от него раз за разом. Наверное, она тоже чувствует, что он слаб и не сможет её защитить. Но Иву не сможет защитить и тот, кто сейчас рядом. Это обман. И уж кто-кто, а Репин-младший знает это лучше других.
– Ничего. Нужно лишь немного подождать. И ты придёшь ко мне сама, Ива, – шепчут его губы, а пальцы на стекле рисуют невидимое сердце, пронзённое стрелой. И это не любовь, нет. Это разбитое сердце, которое вряд ли собрать заново из осколков. Какой-то фрагмент обязательно не найдётся.
Ива
Мы сидим обнявшись. Пальцы наши переплетены. Это не крепкие объятия, а словно ажурное накрахмаленное кружево – держится, не падает, но словно цепляется за воздух своими дырочками и воздушными петельками.
– Знаешь, я до твоих слов думала почти то же самое. Что не имею права вмешиваться в твою жизнь. Что мне нет места ни рядом с тобой, ни с детьми.
– Глупая, – целует Андрей меня в веки – вначале в одно, потом в другое. Таю от его прикосновений. Не хочу, чтобы вот это осторожное, почти воздушное единение заканчивалось.
Мне не обидно, что он сейчас называет меня так. У него это получается ласково, с нежностью.
– Это всегда сложно, Андрей, – возражаю, вздыхая. – В себе тяжело разобраться. А тут столько жизней рядом – страшно. Чтобы не разбить, не разрушить, не навредить. Я никогда об этом не думала раньше, потому что жила одиноко и замкнуто, отгородившись от всех. А сейчас не представляю, как я без вас?
– Расскажи о Жене, – просит он, – Брат говорил, что виноват в том, что с тобой случилось, а я так и не выслушал его историю. Да и вообще ни разу толком не поговорил по душам. Как он жил, что делал, почему отгородился от нас? Мама его любит.
– Но никогда не искала. Ты не задумывался над этим?
Я вдруг отчётливо понимаю: моя тоже не искала меня. Не ждала встреч. Не караулила возле подъезда, чтобы посмотреть. Хотя бы одним глазком. Отдала и забыла? Настолько боялась бабушки? Её гнева страшилась? Я не знаю, смогла бы так. А тут – почти похожая история. Хотя бы внешне. Ведь что было между Идолом и его семьёй, я никогда не спрашивала, а он не рассказывал. Я думала, у него нет родных.
– Мне стыдно, но я плохо его помню. Вроде не совсем маленький был, когда он ушёл.
– Она ведь знала, где он. Это её жильё ему досталось. Не могла не знать.
– Эти вопросы ты задай лучше Жене или маме. Я познакомлю вас, когда ты захочешь. Хоть завтра. Я хочу увезти тебя отсюда. Вот такой я собственник. Не могу оставить здесь. Не нравится мне этот дом. Что-то с ним не так. Нехорошее место. Наверное. А может, я до сих пор не могу простить себя, что не смог быть рядом. Так что там с Женей? Ты так и не ответила.