Удар молнии - стр. 40
– Да, миссис Паркер, – послушно ответила помощница. Она была самой работящей подчиненной, так что Алекс могла быть уверена, девушка соберет всю необходимую ей информацию.
Прошло два часа. Алекс уже собиралась уходить, когда помощница сообщила ей все, что узнала о Питере Германе. По ее сведениям, он настоящий профессионал своего дела, хотя с пациентами обходится не слишком вежливо. Она позвонила в одну из самых престижных клиник, где ей сообщили, что доктор Герман консервативен, но при этом считается одним из лучших хирургов города. Что касается двух других врачей, информации о них меньше – как выяснилось, они, немногим уступая Герману в профессионализме, с пациентами были еще более строги. К тому же они кичились тем, что пользуются среди коллег авторитетом.
– Может, он и не воплощенное очарование, но, по крайней мере, специалист хороший, – подытожила Алекс. Она поблагодарила помощницу и велела ей собрать еще больше сведений о двух других врачах.
Пока Алекс ехала в такси, она гадала, что же скажет хирург о затемнении на ее маммограмме. Теперь у нее было две версии – оптимистичная (высказанная Сэмом) и пессимистичная, предложенная доктором Андерсоном. В состоятельность версии Сэма верить хотелось больше.
Но Герман, к сожалению, оптимизма Сэма не разделил. Взглянув на снимки, он тут же сказал, что затемнение – скорее всего, опухоль, и то, как глубоко она расположена, а также ее форма свидетельствуют о том, что она злокачественная. Разумеется, до того как станут известны результаты биопсии, говорить о чем-либо с уверенностью нельзя, но опыт доктора Германа подсказывает, что это опухоль, и опухоль опасная. Теперь все зависет от стадии заболевания, степени поражения тканей, а еще от того, является ли опухоль гормон-рецептор-позитивной или негативной и успела ли она дать метастазы. Речь хирурга звучала сухо, и ситуация, которую он описывал, пугала.
– И что же теперь будет? – в ужасе спросила Алекс.
– Не могу сказать, пока у нас нет всех данных. В лучшем случае вам предстоит лампэктомия[9]. Но может понадобиться и более серьезное хирургическое вмешательство – умеренно-радикальная мастэктомия[10]. Это единственный способ полностью избавиться от этого заболевания; конечно, многое зависит от стадии развития опухоли и степени поражения тканей, – пояснил Герман. Он показал ей таблицу, где были приведены какие-то непонятные показатели. Алекс ровным счетом ничего не поняла.
– А мастэктомия – это единственный способ избавиться от болезни? – как-то отстраненно спросила Алекс, понимая, что задает глупейший вопрос. Она была в полном смятении и чувствовала себя конченной идиоткой. Перед хирургом сидела не искушенный юрист, а слабая, несчастная женщина.
– Не обязательно, – ответил доктор Герман, – возможно, понадобится еще облучение или химиотерапия. Это зависит от различных факторов и степени распространения.
Облучение и химиотерапия? И плюс к этому еще и умеренно-радикальная мастэктомия? А может быть, легче сразу сделать эвтаназию? Не то чтобы Алекс прямо жизни себе не представляла без груди, но позволить врачам изуродовать свое тело, а потом еще терпеть отвратительные последствия облучения и химиотерапии! Алекс ощутила, как при одной мысли об этом к ее горлу подкатывает тошнота. Что теперь стало со всеми оптимистичными прогнозами ее мужа, со всеми этими его заявлениями – вот, мол, врачи перестраховываются? Она даже вспомнить не могла, что именно Сэм сказал.