Учитель 2. Летние каникулы - стр. 8
Побрыкавшись, чуть всплакнув, слегка поколотив меня кулаками, мама позволила себя успокоить. Особый вклад в дело прекращения истерики внесло удостоверение следователя и заверения его обладателя, что ее сын совершенно невиновен и совсем даже наоборот – герой, которому уже можно ставить памятник. При жизни.
Строго настрого запретив ей звонить кому-либо и ходить на работу, мы забрали у матушки телефон и отвезли на съемную квартиру, предварительно оплатив ее на несколько суток вперед. Расплачивался Ишустин и я, поблагодарив его, пообещал возместить все расходы. Мне бы только до дома моего добраться. До той сумки, лежавшей под кроватью.
– Ерунда, – отмахнулся следак, – это не та проблема, о которой стоит думать. Ты же правша?
– Да, – немного растерянно ответил я сбитый с толку резкой сменой темы разговора.
– Хорошо. Значит ты, ударив меня, угрозами заставил водителя остановиться, а затем, вырубив и его, совершил дерзкий побег. Бей! Только не сильно, но чтобы синяк был, – он подставил мне левую сторону лица.
– Ты уверен? – если честно, я никогда особо и не дрался, поэтому с трудом представлял, куда надо ударить, чтобы вырубить человека с одного удара.
– Не очень, – скривившись в предвкушении, ответил Евгений, – но выбора нет.
– Шеф, – развернувшись на сиденье, обратился к начальнику водила, Сергей. – А давай я тебе вдарю. Качественно всё сделаю. Как в лучших домах...
– Нее, – обдумав предложение, отказал следователь. – Знаю я тебя. А ты меня. Вдруг злость какую затаил, а сейчас выместить ее решил. Давай, студент, лупи.
Я лупанул. Целился куда-то в левую сторону лица.
– Ухх, мляя, – взвыл Ишустин, зажав подбитый глаз. – Тяжелая у тебя рука, зараза такая!
– Простите, – пролепетал я. Вот уж не думал, что я так могу – следака буквально откинуло назад.
– За что тебя простить-то? Все правильно сделал, как надо. С таким фингалом мне точно поверят, – ответил избитый, рассматривая в зеркало мгновенно заплывший левый глаз. – Давай, исчезай уже. План перехват я объявлю примерно через час. Тебе надо залечь где-то. Конечно, хотелось бы, чтобы ты исчез минимум на пару недель, но нет у нас столько времени. Селиверстов далеко не дурак и может что-то заподозрить и начать принимать меры. Исчезновение твоей мамы, твой побег и я, некогда копающий под него. Так что нет у нас пары недель. Сутки-двое не больше. Провозимся дольше, и мы трупы. Такие люди не ждут и не прощают.
– Я понял, завтра встречаемся на обусловленном месте. Только я буду не один.
– А с кем?
– Со Степанычем, – ответил я. – Он... такой же, как я.
Ишустин повертел в руках белый прямоугольник импланта:
– Успеет он за ночь прижиться во мне?
– Должен, – пожал я плечами. – Но первые пару минут будет очень больно. Прямо очень.
– А мне когда? – влез в разговор Сергей.
– Тебе завтра только. Я могу делать имплант со скоростью одна штука в сутки.
– Так, всё, хватит болтать, – следователь толкнул меня. – Давай, убирайся уже отсюда. Завтра увидимся!
Июньские ночи на среднем Урале длятся буквально несколько часов. В одиннадцать вечера солнце нехотя закатывается за горизонт, чтобы в три начать упорно взбираться вверх, к зениту. Но и всё это время, считающееся темнотой, оно невидимым стражем ходит недалеко от края, оставляя на западе светлую полосу, показывая что тут оно, никуда не делось и очень скоро вновь начнет греть и жарить.