Учитель 2. Летние каникулы - стр. 19
На ум приходят всякие фильмы с тайными комнатами. Если представить, что вот у этой полки есть петли, то она открывается как дверь. И эти царапины вполне себе могут от этого и образоваться.
Смотрю на женщину.
– Я могу разбить здесь всё, – говорю я ей, – чтобы открыть дверь за этой полкой. Или ты сама откроешь, и мы оставим все твои соленья в целости и сохранности.
Что для нее дороже? Банки с огурцами или неведомый мне секрет?
Она думала ровно пять секунд.
Соленые огурчики победили.
Подошла к стеллажу, наклонившись, засунула куда-то руку. Я услышал щелчок, и между плотно пригнанными друг к другу полками, появилась небольшая щель.
Потупив очи к полу, всхлипывая, Зина снова отошла в сторону, словно уступая мне место.
Я потянул за полку, и она легко, на хорошо смазанных петлях, распахнулась, являя миру в моем лице неширокий, слабо освещенный коридор. В нем три металлические двери, отчаянно смахивающие на тюремные. Ровно такую же я имел удовольствие наблюдать еще вчера утром.
Заметил некую напряженность в позе женщины. Вот только недавно она расслабленно, насколько позволяет ее положение, стояла разглядывая пол, а сейчас, сцепила пальцы в замок, так что они аж побелели и поглядывает на меня сквозь густые, наращённые ресницы.
Она что, хочет запереть меня там? В этом тайнике? Типа я зайду туда, и она его захлопнет. Наивная, ей-богу!
– Давай, – машу перед ее глазами стволом, – дамы вперед.
Упрямо сжав губы, она заходит в коридор, неуверенно останавливается в центре.
Я снял с ближайшей полки банку и заблокировал дверь, чтобы она случайно не захлопнулась. Подошел к ближайшей железной двери и распахнул маленькое, смотровое окошко. Заглянул внутрь.
Пленник. Ободранный, исхудавший человек, равнодушно поднял взгляд, реагируя на звук.
Вот так вот. Генерал ФСБ в своем подвале держит человека.
А ну-ка. Что дальше?
Открываю окошко второй камеры – женщина. Худая, с растрепанными волосами. Бессильно лежит на грязном матрасе.
Капец, ребятки.
В третьей камере, слава богу, оказалось пусто.
Смотрю на Зинку. У нее тихая, молчаливая истерика. Ломает себе пальцы, кусает до крови губы, слезы непрерывно текут по полным щекам.
Без слов запихиваю ее в пустую камеру, и с щелчком запора закрываю за ней дверь. Она безнадежно смотрит за моими действиями, не пытаясь сопротивляться.
Убираю дробовик в ячейку и осторожно открываю первую камеру.
Мужчина поднимается, услышав скрип петель. Исподлобья зло смотрит на меня.
– Что, – хрипит он, – убивать пришел?
– Нет, – отвечаю, – наоборот. Ты свободен. Я не знаю кто ты, и за что генерал держал тебя взаперти, но он мой враг.
Мужчина, недоверчиво, держась рукой за ребра, чуть хромая, подошел к двери. Нерешительно переступил через порог камеры. Выглянул в коридор, посмотрел на меня.
Я кивнул – иди.
Но мужчина пошел в другую сторону, ко второй камере.
– Там жена, – скрипучим голосом сообщает он, пытаясь открыть засов.
Аккуратно отстраняю его, и, приложив усилие, открываю дверь.
– Маша, – сипит он, бросаясь внутрь. – Пойдем, мы свободны.
Неумело поднимает женщину под мышки, ставит ее на ноги. Она смотрит на него, и по ее грязной щеке стекает слезинка.
– Ты пришел за мной, – шепчет она ему.
– Да, Машуль, да. Пойдем уже!
Еле перебирая ногами, поддерживая друг друга, пара идет к выходу. Видно насколько они измождены, насколько обессилены. Я не знаю почему их заперли, но так издеваться над людьми нельзя. Лучше просто убить и все. Без мучений.