Ученица Калиостро - стр. 24
– Сейчас же, кстати, хозяину «Иерусалима» не до гостей – а дай Бог разобраться с полицией.
– Что там случилось? – спросил Паррот.
– В гостинице нашли мертвое тело. Похоже на отравление. Так что его отправили в анатомический театр и послали приглашение герру Струве присутствовать при вскрытии. А он отправил туда меня. Вот завтра с утра меня ждет неаппетитное зрелище.
– В Риге аптекарей заставляют смотреть на вскрытие тела? – удивился Маликульмульк.
– Если подозревают отравление. Считается, что мы разбираемся в ядах лучше маркизы Бренвилье или семейства Борджиа. Кроме того, кто еще в этом богоспасаемом городе занимается химией, как не аптекари?
– Маркиза Бренвилье пользовалась мышьяком, – сказал Паррот. – И это было бог весть когда.
– Еще двадцать лет назад у нас тут было отравление белым мышьяком, который привезли из Сакса, мне герр Струве рассказывал, – возразил Давид Иероним. – И еще была какая-то странная история с «лунным купоросом», который продали в аптеке Лебедя. Его нужно принимать по две крупицы в четырех унциях вина при эпилепсии – старое испытанное средство. То ли больной решил, что чем больше – тем лучше, и сам за несколько дней опорожнил весь пузырек, то ли кто-то из близких решил избавить его от страданий. А признаки отравления те же, что и от мышьяка. Правды так никогда и не узнали.
Маликульмульк слушал и сопоставлял. В месте, где собирались игроки, невзирая на государев указ об истреблении карточных игр, невзирая также на указ покойной государыни, которым запрещались игорные дома и которого, кстати, никто не отменял, обнаружен труп. Похоже, на кону были очень большие деньги. Но после такого события игроцкая компания, скорее всего, разбежалась и затаилась.
Уж не та ли, что обобрала Дивова?..
Паррот остановился в новой гостинице «Лондон». Маликульмульку это было по пути в Рижский замок. Простившись с Давидом Иеронимом, они молча пошли рядом. И Маликульмульк просто кожей чувствовал, как этот человек его не одобряет. Хотя причины вроде не было – в «Лавровом венке» расплатились вскладчину, политику не обсуждали. Разве что тот клок капусты.
Он уже сталкивался с такой внезапной и беспочвенной неприязнью. Он знал: что-то в нем есть, отталкивающее некоторых людей, невзирая на все таланты и дарования. Маликульмульк с этой бедой смирился – как философу положено смиряться с дурной погодой.
Оставалось только считать шаги.
Когда он в одиночестве подходил к Рижскому замку, начался дождь.
На столе начальника канцелярии собралась гора бумаг – большинство на немецком, несколько на русском. Это была переписка из-за человека, который такой суеты вовсе не стоил, – браковщика пеньки Иоганна Якова Циммермана.
Три года назад его назначили на эту должность потому, что так решил секретарь тогдашнего гражданского генерал-губернатора Нагеля. Магистрат же покровительствовал другому претенденту. Ратсманы действовали по старинке, словесно, Нагель же потребовал от них письменного представления в соответствии с письменной же инструкцией. Поскольку они вовремя не подготовили документов, то Циммерман и угодил в браковщики. За ним стали следить, прихватили его на неисполнении каких-то обязанностей, нашли свидетелей и по приговору ветгерихта, особого суда по торговым делам, браковщика с места погнали. Причем даже неясно было, имел ли ветгерихт право вообще рассматривать это дело. Однако магистрату этот приговор был нужен, и, соответственно, его утвердили.