Учебник рисования - стр. 118

– Все люди похожи на картины, – сказала Инночка.

– Разве не наоборот?

– История зашла далеко: уже неизвестно, что было раньше.

Стали обсуждать модную игру: персонажи московских салонов теперь полюбили представляться героями древности. Столичные модники переодевались в старинные туалеты и фотографировались загримированные под образы популярных картин. Журнал «Европейский вестник» публиковал эти милые фотографии. У всякого светского персонажа обнаружился двойник в истории искусств. Так, отец Николай Павлинов был запечатлен в римской тоге, выяснилось, что он удивительно схож с бюстом императора Гальбы. Дима Кротов с успехом изобразил Наполеона на Аркольском мосту, Петр Труффальдино удачно имитировал выправку Байрона, а Герман Басманов до того оказался схож с Мартином Лютером кисти Кранаха, что дух захватывало. Автором концепции выступил модный дизайнер – Валентин Курицын, к каждому выпуску журнала готовил он портреты современников, обряженных в костюмы ушедших эпох, и очередь выстроилась к мастеру в ателье: всякому любопытно узнать, с каким героем истории он схож.

– Леонид сошел с холста Тициана! – сказала восторженная Инночка. – Христос с картины «Динарий Кесаря»! Неужели не видите? Татьяна Ивановна – это боярыня Морозова. А Соломон Моисеевич, он пророк с плафона Микеланджело.

– Какой именно пророк? – ревниво спросил Соломон Моисеевич.

– Иеремия, конечно, Иеремия.

– Хм. Да, Иеремия, – Рихтер подумал, что на это можно не обижаться, – хм, ну что ж. Вполне возможно.

– А я? – и Елена Михайловна повела бровями.

– Вы, Леночка, бесподобны, – умел Леонид Голенищев вовремя сказать нужное слово.

– Глупости все это, – заметила Татьяна Ивановна, – с жиру бесятся.

– На кого похож Иван Михайлович Луговой? Не скажете?

– На черный квадрат, – ответил Струев.

Кузнецов слушал и не мог понять смысл разговора. О чем они? Разве этот щекастый дядя похож на икону? Впрочем, Кузнецов привык, что в этом доме собираются хвастливые люди и все время врут. Всякий раз, как он приходил к ним в гости, они говорили при нем о несуществующих вещах, о выдуманных историях, и старались говорить так, как будто видели эти несуществующие вещи и хорошо их знают. Они всегда рассказывали, что знают каких-то интересных людей, чтобы те, с кем они сидят сегодня за столом, знали, что есть кто-то поважнее их. Они всегда дадут тебе понять, что с тобой дружат просто так – оттого что сегодня заняться нечем, а настоящие их друзья появятся завтра. Сколько он слышал таких разговоров: про режиссеров, что не смогли прийти сегодня, но отзвонили и сказали, что придут завтра, про артистов, которые звонят из Парижа поздравить с Новым годом. Здесь гостю всегда показывали, что есть большой и важный мир, а ты – принят из милости. Они всегда врали, что у них много богатых друзей, тогда зачем у матери его занимали последнее? Лишь бы впечатление произвести. Только зачем им это? Бывают такие люди, им всегда мало того, что у них есть, им еще и присочинить надо. Привыкли врать, теперь не исправишь. Интеллигенты, с фантазией.

Соломон Моисеевич спросил Струева:

– Вы портреты рисуете?

– Вообще рисовать не умею.

– Не дразни профессора, – сказал Голенищев. – Струев создал портрет времени, но время себя не узнало.

– Обхожусь простыми средствами, – сказал Струев, – поскольку рисовать не умею, то белую бумагу выдаю за портрет времени. Некоторые верят.