Участие Российской империи в Первой мировой войне (1914–1917). 1916 год. Сверхнапряжение - стр. 39
«Если весной 1915 г., когда русские войска занимали вершины Карпат, выступление Румынии могло оказать решительное влияние на ход военных действий в смысле окончательного разгрома Австро-Венгрии, то в настоящее время генерал-лейтенант Алексеев склонен думать, что для нас более выгодным является сохранение Румынией нейтралитета. Действительно, вследствие растяжения и крайне невыгодных очертаний румынских границ, неуверенности в достаточном боевом значении румынского войска, а также создавшегося после разгрома Сербии положения, позволившего Германии и ее союзникам почти что окружить Румынию с трех сторон, приходится считаться с возможностью поражения румын, что заставило бы нас уделить значительные силы на оказание им помощи без прямой пользы для наших ближайших военных задач. Видимое нежелание Братиану прислать для переговоров румынского офицера в Россию, хотя и может быть объяснено боязнью румынского министра скомпрометировать себя в глазах Германии, однако дает генералу Алексееву повод заподозрить вообще искренность Братиану. Генерал Алексеев опасается, что последний желает выведать у нашего уполномоченного размер той помощи, которую мы могли бы предоставить Румынии, с тем только, чтобы иметь в своих руках веские данные для переговоров с болгарами, а может быть, и с немцами»>7.
26 января (8 февраля) 1916 г. Татаринов отбыл из Петрограда в Бухарест>8. Недоверие – плохое основание для сотрудничества. Наштаверх не торопился делиться своими мыслями с англичанами и французами. 6 февраля в телеграмме, направленной в Форин Оффис, Бьюкенен сообщал: «Я узнал от г-на Сазонова, что генерал Алексеев не жаждет выступления румынской армии в настоящий момент, так как он сомневается в ее ценности как боевой силы и не может пока позволить удлинения своего фронта без его ослабления на других участках»>9. 7 февраля Сазонов получил еще одно известие от генерала. Явно раздраженный, он сообщал министру о своем нежелании делать доклад императору по румынскому вопросу. По мнению Алексеева, обсуждать было по-прежнему нечего:
«Что же мы знаем о намерениях и целях, которые ставят себе румыны, в какой срок окончательно приведут свои войска в военное положение, сколько войск они выставят в поле, где и как их сосредоточат? Мы не знаем ничего, кроме неясного указания, “что длина румынской границы позволяет Румынии защищать успешно лишь линию Дуная и границу со стороны Австро-Венгрии”. В этих словах ничего не заключается. На каком протяжении хотят румыны защищать линию Дуная? На всем протяжении от Оршовы до Силистрии? Как они расположатся на австрийской границе, примкнут ли к нам в Северной Молдавии или совершенно оставят незанятыми (как ранее предполагалось) северные уезды до широты, примерно, Ясс? Если силы румын будут значительно растянуты, разбросаны из-за стремления все прикрыть, то можно убежденно сказать, что в Северной Молдавии они к нам не примкнут и оперативной общности действий и согласования с нами не установят»>10.
Алексеев видел будущее ясно – противник получит возможность одновременного удара из Буковины и Добруджи, что существенно ухудшит положение России. Без информации о планах Бухареста он не собирался идти навстречу его предложениям даже и на словах: «Если мы примем обязательство собрать в Добрудже столь сильную армию, которая подразумевает наступательные действия на Балканском полуострове, то мы же должны будем собрать и другую, достаточной силы армию, дабы обеспечить обнаженное левое крыло наших армий генерала Иванова, прикрыть путь на Одессу – Николаев с северо-запада и обеспечить тыл и правый фланг румынской армии»