Убийство Кирова. Смертельная тайна сталинской эпохи - стр. 27
Лено и не доказывает применения пыток ни в каких иных случаях. Он лишь приводит голословные утверждения, сделанные в 1950-е годы. Однако по его собственному признанию в 1950-е и 1960-е годы Хрущев и его сторонники были заняты уничтожением документов и фальсификацией обвинений против Сталина. Истинность этих или любых других утверждений нужно доказывать, а не принимать как само собой разумеющееся. Лено не пытается сделать это.
В любом случае «утверждения» – это не доказательство. То, что кто-то утверждает, что он или третья сторона подвергались пыткам, не означает, что это было действительно так – особенно, когда (как в хрущевские годы) на следователей давили, чтобы те постарались доказать, что процессы 1930-х годов были сфабрикованы и что применялись пытки.
Мы посвящаем одну главу настоящего исследования ложности ссылок на «пытки», которые использовались как риторический прием убеждения, чтобы скрыть отсутствие доказательств у Лено.
Даже если бы можно было это установить – а это не было установлено – что один или более из главных обвиняемых были действительно подвергнуты пыткам, это не означало бы, что его показания были ложными. Человека могут пытать, или чтобы вынудить его сказать, что он знает, или чтобы заставить его подписать фальшивое или признание по «сценарию». Люди под пытками либо лгут, либо говорят правду. Подобным образом обвиняемые, которых не пытают, могут либо лгать, либо говорит правду. Следовательно, даже если бы Лено мог установить, что один или более обвиняемых, которые давали показания об убийстве Кирова, были подвергнуты «пыткам» (что бы это ни значило), это не установило бы, что его показания были ложными.
Игнорируя свидетельства Московского процесса, Лено снова позиционирует себя по отношению к этому историческому вопросу. Все свидетельства Московских процессов подтверждают предположение, что Николаев, убийца Кирова, был частью сети подпольных террористических заговоров оппозиции. Прийти к выводу, что Московские процессы не были написаны по «сценарию» и что заговоры оппозиции существовали – хотя на основании имеющихся доказательств нет абсолютно никаких сомнений в том, что такие заговоры существовал на самом деле, – это считается неприемлемым некоторым людям в высоко политизированной области Советской истории.
Антикоммунизм
Ученый-исследователь должен быть как можно более объективным, чтобы его предвзятые идеи и пристрастия не нанесли фатальный ущерб его исследованию. Вопреки этому Лено старается выразить свои антикоммунистические пристрастия самым решительным образом. Он признает, что считает коммунизм «злом», «жестоким неудачным опытом с миллионами жертв» (Л 16). Утверждения такого рода не благоприятствуют целям исследования или расследования. Они годятся лишь на то, чтобы предупредить читателя, что автору, который так крикливо афиширует свои пристрастия, нельзя верить в том, что он будет объективен, когда будет собирать, рассматривать, толковать и делать выводы на основе имеющихся доказательств.
Представьте, что Лено вместо того, чтобы заявлять, что он считает коммунизм «злом» и «жестоким неудачным опытом с миллионами жертв», сделал то же самое утверждение, но о капитализме! Неуместность этого была бы очевидна даже самому антикоммунистическому читателю.