Убийства на фоне глянца - стр. 28
Мы со смехом обнялись прямо в прихожей, нас радовало, что, в конце концов, мы все-таки чувствуем себя сестрами. И тут, почти сразу же, я увидела, как Аманда перешла от смеха к слезам.
Глава 3
Сейчас я приготовлю ей чай. Такой способ успокоить человека, невесть почему, обычно срабатывает у англичан. Мы сели поговорить за кухонный стол. Она вытерла слезы, стараясь взять себя в руки.
– Это из-за Энрике, – начала она, строго следуя классическим образцам. – Он спутался с одной медсестрой и, как мне кажется, уйдет.
– Куда?
– Петра, это просто так говорится. Я хочу сказать, что, вероятнее всего, они решат жить вместе и Энрике от меня уйдет.
– Он сам тебе об этом сообщил?
– Был у нас такой разговор. Он от нее просто без ума, как сам выразился. У него есть кое-какие сомнения относительно планов на будущее, но я уверена, что он уйдет.
– Теперь понятно.
– Девушка гораздо моложе меня.
– Ты ее знаешь?
– Надо полагать, видела когда-нибудь в больнице, но кто она такая, понятия не имею.
– Женатый врач влюбляется в молоденькую медсестру – ничего нового тут, кажется, нет?
– Ну, такие история всегда похожи одна на другую.
– Даже не сомневайся. И что ты собираешься делать?
– Пока я приехала сюда – чтобы иметь возможность как следует подумать. Его я оставила одного с детьми. Они прекрасно справятся и без меня.
Время от времени она поглядывала в мою сторону, наверняка ожидая от родной сестры более внятной реакции. Потом печально вздохнула:
– Жизнь – сплошное дерьмо!
– Святая правда! Но ты, видно, решила и ему тоже дать подумать?
– Сама не знаю, что я решила, до сих пор у меня как-то не получалось всерьез поразмыслить о том, чего я действительно хочу.
– Я бы тебе посоветовала начать подыскивать работу.
Я тотчас уловила в ее голосе намек на обиду, она изобразила, будто не желает верить собственным ушам:
– Петра, я, конечно, очень ценю твою практичность, но прежде чем что-то планировать, я хотела бы понять.
– Понять что?
– Поведение моего мужа.
– Аманда, но ведь любовь, она из тех вещей, которые не поддаются анализу, ее чувствуют или не чувствуют, и в ней трудно обнаружить рациональное зерно.
Она поставила чашку на стол со стуком, который прозвучал куда громче обычного:
– Рациональное зерно! Это надо же! Откуда ты только берешь такие бездушные выражения – из полицейских протоколов?
– Аманда, пойми, я ведь говорю о…
– Нет, ты скажи мне, есть или нет рациональное зерно в том, что мы прожили вместе бог знает сколько времени, что у нас двое детей, что я бросила учебу, чтобы выйти за него замуж?
– Ладно, согласна, я выразилась неудачно, но суть дела от этого не меняется: Энрике никогда не даст тебе разумных объяснений, которые ты смогла бы принять, – и только потому, что у него таких объяснений нет.
– Скажи, Петра, что больше всего ценят мужчины? Ты должна это знать, у тебя за спиной два замужества. Как работают их убогие мозги?
Меня покинули последние силы, я почувствовала, как тяжелеют мои мускулы. За совсем короткий срок мне во второй раз задают один и тот же вопрос. Мужчины и женщины. Бессмысленное обобщение. Желание максимально обезличить свою боль, чтобы разделить ее со всеми членами некой древней родовой общины. Тут нет ничего удивительного, занятно только, что я считаюсь экспертом в этом вопросе, хотя в багаже у меня одни неудачи. Разве развод – не следствие неудачного брака? Да и что я могла знать о многих и многих поколениях, которые начало берут аж от Адама и Евы, изгнанных когда-то из Рая? Хотя, скорее всего, от меня и не ждут никакого ответа, им надо только, чтобы я исполнила роль терпеливой и отзывчивой слушательницы.