У каждого свой путь. Книга вторая - стр. 38
– Нет…
Вернувшись, она достала альбом со своими свадебными фотографиями, спрятанный глубоко под одеждой в комоде. Посадила сына на колени и открыла первую страницу. Долго глядела на лицо мужа, мысленно спрашивая, а имеет ли она право поступать так, как собирается. Саша сидел тихо, когда она прошептала:
– Вот твой отец…
– Как его звали?
– Как и тебя…
Когда ребенок заснул, мать с укоризной сказала ей:
– Зачем ты солгала ему?
– Он хотел знать отца, теперь у него есть память о нем. Пусть мой муж станет ему отцом. Не разубеждай его, мама…
Уже поздно ночью, когда Марина спала, уткнувшись лицом в кудряшки сына, в окно осторожно постучали. Она спала чутко и мгновенно открыла глаза. Укутала Сашу одеялом и подошла к стеклу. Ночь была, хоть глаз выколи. Пригляделась: за окном стоял Витек Горев. Махнул рукой:
– Выйди!
Женщина поняла, что разговор будет не из легких и оделась потеплее. Стараясь не шуметь, вышла в горницу. Проснувшийся отец спросил шепотом:
– Ты куда, Марин?
– Витек Горев прибежал, поговорить хочет…
– Другого времени он не нашел! Ночь на дворе.
– Да, ладно, пап, я не долго…
Приятель стоял, прислонясь спиной к бревенчатой стене дома и нервно курил. В ночи ярко выделялся огонек его сигареты. Вокруг стояла мертвая тишина. Сквозь плывущие тяжелые тучи временами выглядывали редкие звезды. Ни ветерка, ни шороха, лишь с другой стороны деревни донеслось гавканье собаки. Да где-то истошным голосом проорала кошка.
Марина молча подошла и обняла приятеля, чмокнула в щеку:
– Привет, Витек!
Он аж вздрогнул от ее прикосновения. Запоздало попытался обнять и ответить, но сразу понял эту запоздалость. Опустил руки:
– Здравствуй, Марин. Извини, что поздно. Днем стыдно было идти. Отец показал мне записку Кольки. И мамке тоже. У той с сердцем плохо стало. Ты ведь знаешь, как она в Бога верит! А тут Колька от него отрекся, и Аллах какой-то объявился! Мамка чуть с ума не сошла! Я пошел, а она и сейчас не спит. Вздыхает, ворочается. Да и батька лишь притворяется спящим…
– Я не хотела, Вить. Но я должна была сказать правду хотя бы твоему отцу. Я просила его не говорить больше никому…
– Знаю. Ты не права. Мы тоже должны знать, что он сволочь. Он предал все – меня, родителей, тебя, Родину, веру. Он стреляет по своим! Он забыл, что я мог бы не вернуться и служит тем, кто меня убить пытался. Маринка, может хоть ты мне ответишь, почему? Ты ведь видела больше, чем я…
Она вздохнула:
– Вить, ты ведь и сам знаешь ответ – кто-то спасает шкуру, кто-то ради денег. А Колька, я не знаю… Твоим родителям я не сказала, но тебе скажу – он успешно выполнил два задания, а потом сам, добровольно, перешел к моджахедам. Мало того, он сдал того парня, которого должен был спасти…
Горев закурил следующую сигарету и глухо попросил:
– Маринка, он мой брат по крови, но теперь он мой враг. Я прошу тебя, если встретишь – убей. Я бы и сам пошел… – Он как-то странно усмехнулся, а потом решительно добавил, – Да моя девчонка ребенка ждет! Мне жениться надо, чтоб таким же подлецом, как братец, не стать.
Оторвал плечи от стены и, сутулясь, направился к калитке. Женщина посмотрела ему вслед и вернулась в дом.
Горев дал согласие на обучение в Пакистане и спокойно спал в теплой постели в крошечной комнатке на окраине Пешавара. На низеньком столике лежал пистолет, стояла свеча в керамическом подсвечнике и валялась перевернутая стальная ложка. Рядом находились несколько пакетиков наркотика и штук пять шприцов.