У чужих берегов (сборник) - стр. 21
– Без работы не останешься!
– А контрреволюционный элемент?
– И я на биржу труда не собираюсь… Ну пойдем, пообедаем.
– Спасибо. Буду обедать у своей хозяйки, а то обидится.
– Ну, не задерживаю… Да, вот что: ты Достоевского читал? «Преступление и наказание»?
– Читал. Не понравилось. Слишком много чернил на убийстве одной старухи…
– Конечно! То ли дело – Шерлок Холмс!
– Издеваешься?
– Издеваюсь. Не нравится?
– Разберемся.
– Не выйдет. Я сильнее. Хочешь дам «Пещеру Лейхтвейса»? Очень даже завлекательная книжка!
Дьяконов подошел к одной из этажерок, порылся в книгах и подал мне «Братьев Карамазовых».
– Читал?
– Н-нет.
– Прочитай обязательно. Я не без задней мысли: во-первых, тебе, как следователю, нужно особенно жать на психологию, во-вторых, мне, как уполномоченному, нужно знать твое развитие.
– Слушай, товарищ уполномоченный, а тебе не кажется, что ты – нахал?
– А тебе не кажется, что я ни с кем другим так бы не говорил? О том, что ты бывший чекист и почти хороший большевик, хотя и со срывами, мне уже давно известно. Еще до твоего приезда запросил необходимое… А вот где ты стоишь – «надо мной» или «подо мной»? Ведь работать придется, как говорится, рука об руку…
– Допустим – «над»?
– Не допускаю!.. Уже целый час присматриваюсь. А если так окажется – чудесно! Мне друг нужен… Не такой, чтобы шептаться, а такой, чтобы поправил, где оступлюсь…
– А если – ты «над»?
– Тогда я поправлять буду…
– Будь здоров, Дьяконов!
– Ты куда после обеда?
– Знакомиться с начмилом…
– Шаркунов – человек очень интересный. Типичный осколок военного коммунизма. Пробовал я его за уши вытягивать – не поддается. Он ведь в оперативном отношении – в твоем подчинении?
– Как орган дознания.
– А ему – наплевать! Понял? Чем ты его ушибешь? Окриком? Нельзя. Этот из тех, что по первому зову партии на штыки голой грудью бросится. Ученостью? Он лишь посмеется…
– Найду чем, не беспокойся!
– Ну, пока, самоуверенный ты человек!
Огромный, чисто выметенный двор районного административного отдела окружен завознями и конюшнями. Посреди двора – конный строй. Идет рубка лозы.
На крыльце, широко расставив ноги, стоит человек лет сорока в командирской шинели с милицейскими петлицами. На голове синий кавалерийский шлем с большой красной звездой. На левом глазу черная повязка. Офицерская шашка блестит золоченым эфесом.
– Соколов! Шашку вон! Удар справа!
Мчится по двору статный вороной конь. Сверкнула шашка, но лоза не срублена, а сломана.
– Как клинок держишь, раззява? Повторить! Вам кого, товарищ?
– Наверно, вас… Я – народный следователь.
– Слыхал. Здравствуйте. Шаркунов, Василий Иванович. Можете просто Василием звать. Спешиться! Смирнов! Остаешься за меня. Закончишь рубку – проведи еще раз седловку. Ну, пойдем чай пить, товарищ…
– Спасибо. Времени нет. Прошу подготовить все дознания для проверки.
В единственном глазу начальника милиции нехороший блеск.
– Так-с… Когда прикажете?
– Сегодня к вечеру. Кстати, нет ли у вас на примете кандидата в секретари моей камеры?
– Писарями не занимаюсь! Для меня все писаря одного хорошего сабельного удара не стоят! – И с нескрываемой насмешкой: – Не желаете ли попробовать? По лозе? Смирнов! Коня сюда!
– Спасибо. Клинком не владею… Я – моряк…
– Моряки-то на море плавают…
Ну ничего, я знаю, чем пронять таких, как ты. Браунинг, мгновенно выхваченный из моего кармана, высоко взлетел в воздух, кувыркнулся и снова оказался в моем кулаке.