У черты заката - стр. 17

Руффо со мной договорился, что приедет дней через десять – посмотреть, как идет работа. Пусть приезжает, черт с ним. Надеюсь, что основное будет к тому времени уже готово, хотя бы вчерне. Над композицией раздумывать особенно не приходится, а пишу я быстро.

9 февраля. Сейчас была натурщица. Только собирался пойти пообедать, вдруг звонок. Открываю – влетает этакая райская птичка в ренуаровских тонах: темно-рыжие волосы, персиковый загар, глаза прямо фиолетовые. «Здрасьте, – говорит, – я от Пузана, очень приятно познакомиться». Я совершенно обалдел. «От какого еще Пузана, – говорю, – вы, наверное, ошиблись, сеньорита». А она: «Ну как же, – говорит, – Пузан Ремихио, не знаете что ли, бармен в «Аполо», он дал мне ваш адрес – вы ведь ищете натурщицу?» Я только и нашелся, что пробормотать, что да, действительно, натурщицу-то я ищу, но мне бы что-нибудь попроще… Птичка рассмеялась и протянула руку, отрекомендовавшись сеньоритой Элен Монтеро, а для друзей – просто Беба. Боюсь, их у нее слишком много, этих друзей. Войдя в комнату, она огляделась, тараща свои пармские фиалки, и объявила, что ей у меня нравится. Очень. Меня это, разумеется, страшно обрадовало. Потом она порылась в сумочке и запихнула себе в рот какую-то огромную конфету, причем попутно попыталась угостить и меня. Отказался с ледяной вежливостью. «Не успела позавтракать, понимаете, – объясняет она с набитым ртом, – а позировать вам я согласна». – «Мадемуазель, – говорю, – прошу учесть, что я пишу обнаженную натуру». – «Ну и что, – говорит, – это право артиста – выбирать, с какой натурой работать, только ню дороже обходится – по полсотни национальных». – «Что, за сеанс?» – «А вы думали, в месяц?» Цена, конечно, непомерная – это был отличный предлог мирно расстаться, но я упустил момент и сдуру сказал, что если хочет, то пусть приходит завтра с утра. Она жизнерадостно заявляет: «Еще бы я не хотела!» – и спрашивает, устраивает ли меня ее фигура и не желаю ли я взглянуть на ее фото в купальном костюме – снято неделю назад, на побережье. Я говорю, что фигура вполне устраивает, а фото меня не интересует и вообще я сейчас занят. «Ладно, завтра увидите оригинал. До свиданья, дон Херардо, очень рада с вами познакомиться, до завтра». Только я ее выпроводил – опять звонок, опять она. «Простите, – говорит, – я вас надула – мне платят гораздо меньше». При этом в глазах искреннее раскаянье. Я ей ответил, что не догадаться об этом мог бы только кретин, но что в награду за ее честность договор остается в силе. Просияла и ушла. Ну и ну!

– Вы, пожалуйста, на меня не кричите! Если вам так хочется иногда покричать, то заведите себе жену и кричите на здоровье!

– А вы, черт бы вас драл, придержите ваш язык и ваши советы и учитесь позировать, если уж беретесь за это дело! Какого дьявола вы крутитесь? Вы что, сами не видите, что здесь мало света? Как я могу работать, если вы все время оказываетесь в тени?

Жерар подобрал кисть, которую за минуту до этого в ярости швырнул на пол, и снова принялся за работу, бросая быстрые взгляды на сеньориту Монтеро.

– Думать нужно, вот что, – ворчливо сказал он, уже остыв, – Другие в вашем возрасте умеют это делать…

– Другие в вашем возрасте умеют схватывать оттенки на лету, – язвительно заявила обиженная сеньорита. – И вообще я устала!