Тысяча осеней Якоба де Зута - стр. 48
– Молодость, – говорит по-голландски Эномото. – Все спешат, спешат…
Мир в рамке дверей окутывают сумерки.
Настоятель берет в руки уцелевшее зеркало:
– Это ртуть?
– Окись серебра, ваша милость, – отвечает Якоб. – Изготовлено в Италии.
– Серебро верней для правда, – замечает настоятель, – чем наши медные зеркала в Япония. Но правда так легко разбивается.
Он ловит зеркалом отражение Якоба и о чем-то спрашивает Ёнэкидзу по-японски.
Ёнэкидзу переводит:
– Его милость спросить: в Голландия покойники тоже не иметь отражений?
Якоб вспоминает, что так говорила его бабушка.
– Да, господин, старухи верят в это.
Настоятель понимает без перевода. Он доволен ответом.
– На мысе Доброй Надежды живет племя под названием басуто, – говорит Якоб. – Они верят, что крокодил может убить человека, если перекусит пополам его отражение в воде. Другое племя, зулусы, боятся темной воды – они думают, если туда заглянуть, призраки могут схватить отражение и поглотить душу.
Ёнэкидзу старательно переводит, а затем пересказывает ответ Эномото:
– Настоятель говорить, это прекрасный мысль, и желает знать: господин де Зут верить в душа?
– По-моему, – отвечает Якоб, – странно было бы сомневаться в существовании души.
Эномото спрашивает:
– Господин де Зут верить, что можно отнять душа?
– Душу человека не может отнять ни крокодил, ни призрак, но дьявол – да, может.
Эномото восклицает: «Ха!» – показывая свое удивление оттого, что у них с чужестранцем настолько схожие взгляды.
Якоб делает шаг в сторону. Он больше не отражается в зеркале.
– Ваша милость прекрасно говорит по-голландски.
– Трудно слушать, поэтому рад, что здесь переводчики. Раньше я говорить… говорил по-испански, но сейчас эти знания увяли.
– Вот уже двести лет, – замечает Якоб, – испанцев не было в Японии.
– Время… – Эномото рассеянно поднимает крышку одного из ящиков.
Ёнэкидзу вскрикивает от страха.
В ящике, точно гибкая плеть, свернулась змея хабу. Змея сердито поднимает голову…
…Сверкают ядовитые зубы; туловище отклоняется назад, вот-вот бросится.
Двое стражников из охраны Эномото, обнажив мечи, готовы ринуться вперед…
…Но Эномото делает резкое движение, словно надавливая на что-то раскрытой ладонью.
– Хоть бы не укусила! – кричит Гроте. – Он еще не заплатил за…
Вместо того чтобы впиться зубами в руку настоятеля, змея, обмякнув, шлепается на ящик. Раскрытые челюсти так и застыли.
Якоб и сам застыл, разинув рот. Он косится на Гроте – кажется, тот тоже испуган.
– Ваша милость, вы… зачаровали змею? Она… Она спит?
– Змея мертва. – Эномото приказывает стражникам вынести ее за дверь.
«Как вы это сделали?» – мысленно спрашивает Якоб, подозревая какой-то фокус.
– Но…
Настоятель спокойно рассматривает ошарашенного голландца и что-то говорит Ёнэкидзу.
– Господин настоятель сказать, – начинает Ёнэкидзу, – «Нет фокус, нет магия». Он сказать: «Это китайский философия. Европейский ученый не понимать, потому что слишком умный». Он сказать… Извините, очень трудно. Он сказать: «Всякий жизнь есть жизнь, потому что владеть силой ки».
– Силки? – переспрашивает Ари Гроте. – Какие еще силки?
Ёнэкидзу мотает головой.
– Ки! Сила ки. Господин настоятель объяснять: его орден учить… Как это слово? Управлять силой ки – исцелять болезни et cetera.
– О, я бы сказал, – бурчит себе под нос Гроте, – госпожа Змейка получила с лихвой этого самого