Тысяча осеней Якоба де Зута - стр. 27
Долгую минуту Сирояма и Ворстенбос неотрывно смотрят друг другу в глаза.
Наконец Сирояма улыбается небрежной улыбкой победителя и кивает. Камергер хлопает в ладоши: двое слуг приносят подушки и складывают их стопкой. Ворстенбос лучится довольством.
– Обратите внимание, – говорит он своим спутникам, – вот награда за твердость! Хеммей и Даниэль Сниткер только лебезили и подрывали наш престиж. Моя задача, – Ворстенбос прихлопывает ладонью неустойчивую груду, – вновь завоевать уважение!
Сирояма что-то говорит Кобаяси.
– Градоправитель спрашивать, – переводит тот, – удобно теперь?
– Поблагодарите его милость от моего имени. Теперь мы сидим лицом к лицу, как равные.
Насколько может понять Якоб, Кобаяси при переводе опускает последние два слова.
Сирояма, кивнув, изрекает длинную фразу.
– Он сказать, – начинает Кобаяси, – новому управляющему факторией: «Поздравляю с назначением», – а помощнику управляющего: «Добро пожаловать в Нагасаки» и «Мы рады вновь видеть вас в городской управе».
Якоб, ничтожный писарь, остается без отдельного приветствия.
– Господин градоправитель надеяться, что путешествие не слишком… утомительное и солнце не слишком жаркое для слабая голландская кожа.
– Поблагодарите господина градоправителя за беспокойство, – отвечает Ворстенбос, – но он может не волноваться: по сравнению с июльским солнцем в Батавии здешнее – просто детская игрушка.
Выслушав перевод, Сирояма кивает с таким видом, словно ему подтвердили некие давние подозрения.
– Спросите, – приказывает Ворстенбос, – как его милости понравился кофе, который я подарил.
При этом вопросе чиновники в свите градоправителя многозначительно переглядываются. Сирояма несколько мгновений обдумывает ответ.
– Господин градоправитель сказать, – переводит Огава, – «Кофе на вкус не похожий ни на что другое».
– Скажите ему: наши плантации на острове Ява могут произвести столько кофе, что хватит даже на японский бездонный желудок. Скажите: будущие поколения станут благословлять имя Сироямы – человека, который открыл для их родины этот волшебный напиток.
Огава переводит, и ему отвечают сдержанным отрицанием.
– Господин градоправитель сказать, – объясняет Кобаяси, – в Японии нету аппетит для кофе.
– Чепуха! Когда-то кофе и в Европе не знали, а сейчас в наших столицах на каждой улице имеется кофейня, да не одна, а десять! Немалые деньги на этом зарабатывают.
Сирояма, не дав Огаве перевести, подчеркнуто меняет тему.
– Господин градоправитель выражать сочувствие, – излагает Кобаяси, – о крушении «Октавии» на обратном пути от нас, прошлой зимой.
– Скажите ему, – отвечает Ворстенбос, – любопытно, что речь зашла о тяготах, какие переносит наша многоуважаемая Компания в своем стремлении способствовать процветанию Нагасаки…
Огава чует подводные камни, которых не обойти при переводе, но деваться некуда.
Лицо градоправителя выражает понимающее «О!».
– У меня с собой циркуляр от генерал-губернатора – неотложной важности, как раз по этому вопросу.
Огава обращается за помощью к Якобу:
– Что есть «циркуляр»?
– Письмо, – вполголоса отвечает Якоб. – Официальное сообщение.
Огава переводит слова управляющего. Сирояма жестом показывает: «Давайте».
Ворстенбос со своей подушечной башни кивает секретарю.
Якоб развязывает тесемки на папке и двумя руками подает камергеру свежесфальсифицированное письмо его превосходительства П. Г. ван Оверстратена.