Ты родишь для меня - стр. 32
—Не шибко уж и невыполняемая задача для такого человека, как я. Так вот, я возвращаюсь к своему первоначальному вопросу. Зачем тебе телефон?
Сердце заходится в безумном ритме. А кто ты вообще такой? Почему я должна отчитываться? Почему должна брать трубку? Почему я вообще должна терпеть тебя своей жизни?! Это и еще много чего крутится в голове безумной каруселью.
—А знаешь что, Агапов? Катись ты к черту со своими вопросами и возможностями. И никогда больше не появляйся в моей жизни! — голос сходит на нет, приобретая хриплые нотки.
Я сбрасываю вызов и вырубаю телефон, в это время подруга начинает аплодировать мне и срывается на смех.
—Никогда не видела тебя такой. И знаешь, я этого Агапова не знаю, но уже готова пожать ему руку.
Видимо, углядев на моем лице нечто более чем странное, Алиска прекращает улыбаться, но смотрит так же с участием, как и до этого.
—Вит, выше нос. Прорвемся, найдем более адекватного юриста, но Германа раздавим. Даже не думай.
Подруга продолжает говорить, а мне все кажется, что это я должна была думать в таком ключе изначально, а не впадать в пограничное состояние своей выпотрошенной жизни, наполненной исключительно ложью и выгравированной алчностью своего мужа.
Сложно даже представить, как я могла в это макнуться вновь.
—Я никогда не поступил бы, как он, Вит. Ты же такая прекрасная, нежная, добрая, — Герман плавно касался моих щек, покрытых самыми горькими в мире слезами.
Я с трудом могла даже дышать, так сильно сжимала грудину невыносимая боль. Потери. Предательства.
—Тшш, девочка моя, не плачь. Все пройдет, и это тоже обязательно. Иди сюда, — одним взмахом руки я очутилась крепко прижатой к твердой мужской груди. —Ты сильная, ты справишься, а я буду рядом. Надо будет — я сотру его в порошок. Надо будет, заставлю страдать, лишь бы ты никогда не плакала.
Я царапала ногтями вязаный свитер своего лучшего друга и рыдала так, как никогда в своей жизни на тот момент. Мне казалось, что жизнь закончилась. Ведь самый важный человек, который был со мной практически с рождения, предал меня и посчитал это действие абсолютно ничем непримечательным событием.
Оказывается, во второй раз больно практически так же, как и в первый.
—Позвоню тебе, как только найду кого. Ты может спросишь у своих знакомых? Может есть кто-то? — слышится голос подруги. Он-то и вытягивает меня из пучины прошлого. Я задерживаю дыхание и глотаю свою боль, не давая ей расплескаться на других. Не плакать, Вит.
Ничего более жестокого с тобой точно не случится.
Попросить помощи я бы могла. Я бы могла много чего, но что-то внутри запрещает мне обращаться за помощью к человеку, который поступил ничуть не лучше Германа, разве что не нажился на этом, но в остальном. Нет.
Только не он. А еще и угрозы Германа, нет...это должен быть человек со стороны. И только так.
—У меня никого нет, Алис, — поворачиваюсь к подруге и печально улыбаюсь. Щеки начинают гореть, и, кажется, вчерашнее рандеву под снегопадом не прошло бесследно. — Сашке привет, ладно? — смазано целую Алиску и выскальзываю из машины.
—И все-таки может переедешь к нам? Зачем одной вариться в негативе? Сашка у меня на любого найдёт управу, да и займешься ее хилыми навыками рисования. Она мне уже все ужи прожужжала, что хочет рисовать как ты. У меня ведь ручки из попки, так что…— девушка корчит жалобное лицо, а я ухмыляюсь, всматриваясь в покрытую снегом детскую площадку. Столько воспоминаний вырывается из памяти. На целую жизнь хватит.