Ты родишь для меня - стр. 34

Господи, если он причастен ко всему, то я все это время жила с убийцей своих родителей. Слезы прорываются из глаз, но я не издаю ни звука.

—Влад, ты ведь понимаешь, что она моя жена? И тебе тут ничего не светит.

Влад совершенно спокойно притягивает меня к себе еще ближе и шепчет в ухо:

—В нашу квартиру иди быстро.

Начинаю мелко дрожать, но Агапов перехватывает мои руки и вставляет в них ключ, а потом толкает меня наверх, и я подчиняюсь. Боже, почему я просто делаю то, что он говорит?

С каждым шагом, что отдаляет меня от Германа, я ощущаю шагающее навстречу отчаяние.

Оно уже у ворот.

Как только оказываюсь в квартире Агаповых, я падаю на пол и медленно умираю от осознания истины.

Все было спланировано. Холодные пальцы обхватывают шею, и я начинаю глубоко дышать, отсчитывая до десяти.

12. Глава 11

ГЛАВА 11

Сколько времени он бы еще скрывал свою сущность и почему показал только сейчас? Почему?! Что мешало ему сразу от меня избавиться, зачем медленные мучения? Что не так с этим человеком? Он же получил все, если все действительно так, так зачем тянут кота за хвост?

Возможно, он просто испытывает наслаждение от чужих страданий. И это тоже не лишено смысла. Ничего из того, что может быть причиной такого, не станет для меня удивлением. Раз уж я ослепла и не заметила очевидного, не смогла распознать змею, что пригрела у себя на груди. Человека, которому отдала всю себя.

Ощупываю щеки и понимаю, что горю, и либо это от эмоционального всплеска, либо я действительно заболела. Мне плохо на любых возможных уровнях, включая душевный. Все пропитано яркими вспышками агонии, затапливающей мою реальность. Словно безумными мазками одержимого художника все вокруг окрашивается в бардовый цвет.

Влад резко открывает входную дверь, заходит внутрь и одним махом поднимает меня с пола, плотно припечатывая к стенке. Мой вялый взгляд проходится по подрагивающему кадыку и содрогающимся скулам. От мужчины веет непредсказуемостью, потому что я не знаю, кем он стал за это время.

—Что он тебе сказал, Вита? —Агапов разъярен, взбешен и взлохмачен. Но мой взгляд не может сконцентрироваться ни на чем. Лишь вялость сейчас преобладает в теле. Взгляд ползет к глазам, но утопает в области щек, покрытых трехдневной щетиной.

—Ничего. Он ушел? — руки безвольно опадают по швам. Странный комок в горле становится по истине невыносимым и заставляет меня глотнуть побольше воздуха. Мне надо просто пережить это.

—Что. Он. Тебе сказал? — игнорируя мой вопрос, цедит по словам Агапов. Притрушивает меня. На меня обрушивается стальная хватка, что припечатывает к стене.

Очередная порция боли затапливает тело, стоит мне только вспомнить обо всех словах, брошенных Германом так, словно это ничего не значит. Я прикусываю губу.

—Ничего.

—Ты хоть когда-нибудь можешь не вести себя как обычная…ؙ— Агапов умолкает и придвигается ко мне. Стальная грудная клетка плотно прижимает меня к себе. Это давление становится облегчением, несмотря на негативные эмоции от такого контакта с бывшим, потому что я не могу себя больше держать.

—Что? Продолжай, Влад, кто я? — еле держу глаза открытыми, приподнимаю голову и вперяюсь в него злобным, как мне кажется, взглядом.

Раньше мы часто спорили, в этом и заключались наши особенные отношения. Никто не понимал, как так можно, но увы и ах. Было дело. Раньше было много чего, и от этого все больнее и больнее терпеть его рядом с собой. Еще одно живое напоминание о том, что тот, кто был когда-то всем, оказался никем.