Ты пожалеешь - стр. 13

I wanna become Harm for you.

Зачем он ее сделал? Какой смысл вложил? Поглумился и так по-скотски отомстил за высокомерие?

Я хотела перекрыть эту надпись: дважды записывалась в тату-салоны и даже выбирала эскизы с милыми розочками, но к назначенному времени не пошла. И придумать складную причину отказа не смогла даже для себя.

Наступают сумерки, из углов, закоулков, ниш выползают злые духи и вязкая темнота; желание сбежать из дома становится непреодолимым.

Слава богу, торговые центры работают допоздна: еще утром папа оставил мне подарочную карту ближайшего ТРЦ и сказал, что я могу потратить все средства, лежащие на счету. Шоппинг — самое действенное средство для поднятия настроения. Так говорила мама.

8. Глава 8

Окруженная зеркалами и плотной ширмой, стою в тесной примерочной, с тоской разглядываю бледное лицо в отражении и разочарованно вздыхаю. Все выбранные платья, включая то, что сейчас на мне, висят на моем теле как на вешалке.

Ходить с мамой по бутикам было нашим любимым занятием: мама долго кружилась перед зеркалами, со всех сторон рассматривая идеально сидевшие костюмы и платья, а я, тайком отодвинув шторку, с восторгом наблюдала за ней.

В отличие от папы, она никогда не забывала, что у меня есть собственные потребности, стремления и планы. Что у меня есть душа.

А сейчас мамы нет. И я нигде не могу ее найти. Ее нет даже там, под горкой земли, которую я сегодня так усердно украшала неживыми цветами. Ее нет. Я одна.

Остаться в одиночестве — самое страшное, что может случиться с человеком.

На глаза наворачиваются слезы.

Ухожу из шумного торгового центра и, засунув руки в карманы худи, ни с чем бреду к площади.

Давно стемнело, зажглись фонари и окна окрестных зданий, теплый воздух, наполненный сладко-горькими ароматами цветов, колышется над остывающим асфальтом.

Мама любила цветы, и после ее смерти город украсили тысячи клумб, на фоне которых теперь фотографируются счастливые молодожены.

Легкий ветер раздувает ворохи конфетти у ступеней Дворца бракосочетания, гонит блестки по дорожкам и посыпает ими газоны. В призрачном свете неоновых ламп вокруг сияет и переливается вся земля.

Папа устал бороться с традицией взрывать возле ЗАГСов хлопушки, но людям так важно верить в сказку со счастливым концом под названием «Они жили долго и счастливо...»

Мне нестерпимо хочется обнять папу, сказать, что он не одинок, что я понимаю его боль и никогда не доставлю беспокойства. А горожане ценят его старания и не верят заказным статьям продажных журналистов.

Я обещала Кате и себе, что буду избегать это место, но ноги сами идут к полуразрушенной лестнице за фонтаном. Знаю, кто мне нужен рядом прямо сейчас. Знаю, кому под силу отвлечь меня от ужасающей скорби.

К счастью, под лестницей никого не оказывается.

— Ух, ладно! — Я словно просыпаюсь. Только что я металась по площади в поисках едва знакомого сопляка и придурка в надежде, что он меня утешит. Смеюсь и плачу, а слезы, нашедшие выход наружу, текут и текут.

Опускаюсь на пустую, окруженную кустами шиповника скамейку, вдыхаю медовый запах ягод и смотрю в черное небо с еле заметными точками звезд. Но тут же слышу шаги, замираю в ожидании и узнаю силуэт.

Харм.

Он открывает кофр, достает гитару и вешает на плечо. Опирается спиной и подошвой ботинка о разрисованную граффити стену и начинает петь: