Ты - Моя Любовь - стр. 15
Притягательная женщина. Не красавица. Не во вкусе Феликса. Ему нравились иные женщины, покладистые, мягкие, нежные. Лика же другая. Не робкая. Ни внешне, ни внутренне не подходила она под стандарты Феликса. Тату ее непонятное. Терпеть не мог наколки у женщин. Что за уродство? На нарах не чалилась, но вся в наколках обвешанная. Не уголовница же. Странные, бабы эти. То выкрасят волосы в цвет “вырви глаз”, то намалюются так, что становятся похожими больше на племенных папуасов, чем на представительниц прекрасного пола.
Не сказать, чтобы женщин в жизни Феликса было много. Не мало. Но и кобелиной натурой Феликс не отличался. Он ― не Барин, который себя в узде держать не мог. Да и контроль над собой Феликсу терять нельзя. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Ни с кем. Положение обязывает. Женщины должны быть проверены и перепроверены. Никогда не знаешь, когда и с какой стороны ударят. Надо быть на страже. Многие пытались через баб к нему подойти. Пресекал жестоко. Еще суровее наказывал.
Феликс решил ей помочь. Сделает новые документы, если потребуется. И вывезет из города, чтобы Минаев не нашел. Почему? Зачем ему, в его положении помогать какой-то шлюхе? Феликс знал ответ. Зацепила. Характером. И болью, что из глаз сочится. Прячет ее, пыжится. Но жгучая боль ее разъедает, все в бездну свою утащить хочет. Видно. Невооруженным глазом. Всегда видно, что кроется за глазами. Невыносимое горе никогда не дает спать спокойно. Можно забыться на время, можно насильно пытаться закопать, зацементировать. Однако, рано или поздно, хлипкий фундамент рухнет и наружу полезет адская горечь. Уж Феликс знал не понаслышке. Страдания чужого поймет лишь тот, кто сам страдал. Зацепила крепко его эта нимфа с аквамариновыми глазами, что не отпускает, не выходит из головы. Странно. Давно уже привык решать только свои проблемы и не лезть с помощью к другим. Железное правило. Нерушимое. Влезать только для собственной выгоды. Или для дела. Ничего просто так не делать. Никому не помогать. Не чувствовать жалости. Лучше придушить это хлипкое бесполезное, а в его положении и опасное чувство на корню. Обрубить. Заткнуть подальше. Наглухо.
Дважды нарушил собственные строгие правила. Первый раз, подобрав еле живого щенка с обочины дороги. Видел сломанные лапы, вспоротый живот, из которого кишки начали лезть наружу. Видел шрамы от потушенных сигарет о тело и глубокие порезы. Полуживая псина лежала на трассе и уже даже не скулила. Гуманнее было пристрелить, чтобы не мучилась. Феликс подобрал животное. Выходил самолично. Зашивал, обрабатывал раны. Псина выжила. Сейчас бегает по двору, гоняясь за бабочками. Клыки отросли. Из щенка превратилась в огромного опасного пса, готового разорвать на части любого, если Феликс отдаст команду.
Нашел тогда скота, что сотворил чудовищное бесправие над щенком. Им оказался молодой мажор, сын местного крупного чиновника, давно злоупотребляющий наркотой. Феликс не сделал ничего лишнего. Только то, что эта малолетняя скотина сотворила с беспомощным животным. Око за око. Удар за удар. Действие за действие. Бросил его в лесу. Горе отца было безутешным. Хотя сам виноват. Надо было лучше воспитывать отпрыска. За такой беспредел своего бы Феликс придушил сам, голыми руками. Только своих кровных детей у Феликса не было. Феликс чтил старые законы, а значит, кровный сын не положен по положению.