Ты (мне) меня изменил - стр. 40
Зачем мама пошла на балкон, я не помню. Но я за ней выскочила следом. А вдруг моя помощь понадобится? Мама быстро вышла, потому что в ноябре на незастеклённом балконе холодно. А я осталась. Дверь запиралась изнутри. А я в одном тонком домашнем халатике и тапочках осталась снаружи.
Поначалу я думала, что мама сейчас вернётся. Не могла же она меня не увидеть рядом на балконе. Стучать в дверь я боялась, ведь мама рассердится. Замёрзла страшно. Когда вместе со мной замёрз и страх, то на мой стук мама не пришла. Кричала я тоже долго, пока не охрипла. Нашла на заснеженном балконе старую куртку, мокрую, холодную, завернулась в неё и приготовилась умирать.
Спас меня сосед, вышедший покурить и услышавший мои тихие крики. На балконе я провела три часа. И за это время мама ни разу не вспомнила обо мне, спокойно дорезала капусту и села смотреть телевизор.
И это при том, что квартира у нас была однокомнатная, мы с Борей спали в закутке за шкафом. Почему мама меня не искала, я так и не узнала. Она и скорую не хотела долго вызывать, всё думала, что я дома потемпературю и оклемаюсь. Но врач в нашем фельдшерском пункте настояла на госпитализации.
В больницу меня повезли в Ломоносов. Маме было неудобно добираться из поселка, так что навещала она меня только по субботам. Но я не скучала, подружилась с девочками из палаты, потом с одной переписывалась даже пару лет.
И вот теперь сидела я в больничном боксе, где с очередным якобы гипертоническим кризом лежала мама, и думала, а не пойти ли мне отсюда. В парк. Погулять.
— А я выросла неблагодарная. Да, я помню, — безо всякого ехидства ответила маме, вставая. — Ну, я тогда пойду.
Мама такого не ожидала. Я давно выросла и перестала убеждать её в своей любви, не кидалась с объятьями, не пыталась угодить. Но так демонстрировать безразличие ещё не осмеливалась. Она от удивления раскрыла рот и приготовилась меня отчитывать, набрала побольше воздуха, раздулась как лягушка.
Но не успела. Я взяла пакет с гостиницами и вышла из палаты. Прикрывая дверь, я слышала её угрозы и проклятья, но на меня это уже не действовало. Та тоненькая ниточка-паутинка лопнула, а вместе с ней и моё терпение.
Я, конечно, об этом пожалею. Но потом. Не сейчас.
На улице я вдохнула воздух и ощутила тонкий аромат сырой земли и клейких листочков. Апрель в этом году выдался холодным, до середины месяца шёл снег. Земля только-только начинала отогреваться. До настоящей цветущей весны было ещё далеко.
Я поехала в центр, прошлась по Невскому, поплутала по улочкам. Я бежала. От себя в основном, от мыслей, от слёз, от обид. Перешагивала с сотрова на остров, меняя мосты, искала спасение в окружении. Через пару часов я выдохлась и села в первой попавшейся кафешке, взяла себе кофе. Выпила его, заедая пирогом с пеканом. Злорадно подумала, что пирог вкусный, в меру сладкий, свежий, маме бы понравился.
«Марта, — голосом моего психолога заговорили умные мысли в голове. — Пора брать ответственность за свою жизнь на себя».
Я и согласна была вроде бы, но так удобно обвинять всех и вся в своих бедах. Маму — в том, что недолюбила, Борьку с отцом — в том, что бросили, Игната — в том, что изменял, Лёху — в том, что врал. Глеба… Вот его как раз-таки не в чем было обвинять.
7. Глава 6
Глава 6