Ты меня (не) купишь - стр. 25

Мама у Степы пожилая, одинокая, но из своей деревни категорически уезжать не хочет. Уже много раз уговаривали ее к нам переехать. Бесполезно. Боится потеснить нас в наших восьмидесяти пяти квадратах.

— Хорошая идея. Давай, — улыбаюсь я и, подтянувшись на носках, чмокаю его в щеку. — Пойду помоюсь, раз уж ты сегодня повар.

Степа не поклонник шуток, но когда я превращаю наши напряженные разговоры в кокетливую игру, у него пропадает желание ругаться.

Набрав ванну, залезаю в нее и не сдерживаю стона. Кожу приятно обволакивает горячей водой, по спине и бедрам бегут мурашки. Я закрываю глаза, расслабляюсь и наслаждаюсь этим чудным мгновеньем. Вдыхаю запах ароматной пены и свечей, но чувствую злосчастный дорогой парфюм. Не думаю, что я пропахла им, да и Степа почуял бы, не упустил бы из вида, обязательно выведал бы, не приставал ли кто ко мне. Кажется, я просто в памяти воспроизвожу все, что касается Чеховского: его запах, глаза, голос, порочную ухмылку. Он каждым своим словом, шагом, действием, взглядом диктует мне, что делать. В марионетку превращает, дергая за ниточки и зная о моем бессилии перед ним.

Распахиваю глаза, когда все инстинкты собираются в узел и оседают внизу живота, разводя там пожар. Но даже добавив холодной воды, не остываю. Какое-то нездоровое возбуждение стискивает колючими щипцами, требуя вырваться наружу. Я обнимаю плечи руками и ежусь. Нельзя позволять Чеховскому командовать мной! Но я не могу отделаться от его превосходства даже здесь, дома, в родных стенах, где в нескольких метрах от меня любимый муж накрывает на стол. Безвольно думаю о самых грешных вещах: размышляю, а какой он, Роман Чеховской, в постели? Такой же, как Степа? Или он думает о партнерше и заботится, чтобы оба получили желаемое?

Снова закрываю глаза и не замечаю, как рука соскальзывает в воду и проникает между ног. Пальцами задеваю вершину складок, где сосредоточилось возбуждение, и закусываю губу, выгнувшись. Медленно массирую себя, сдавленно постанывая и фантазируя, что я не одна. Что удовольствие мне доставляет мужчина, который видит во мне самую потрясающую в мире женщину. У которого глаза горят, когда он смотрит на меня. И эрекция не только по праздникам, а всякий раз, стоит мне улыбнуться, игриво наклониться или засмущаться.

Я едва не тону в ванне, мастурбируя все интенсивнее и живее. Ярче представляя себя в мужских объятиях. Заглушая стоны плотно сжатыми губами. Но когда меня сотрясает в сладком спазме, а перед глазами начинают зажигаться вспышки, я не сдерживаю крик.

— У тебя все хорошо? — доносится голос Степы.

Все еще содрогаясь и слыша собственное бешеное сердцебиение, я выравниваю дыхание и отвечаю:

— Да, Степ, свечкой обожглась.

Снова я вру ему. Вру, потому что мысленно изменяю ему с другим мужчиной. С тем, кто хочет мою жизнь покромсать. Чувствую себя последней шлюхой.

9. Глава 8. Роман

Кукла ерзает на моих коленях, как последняя шлюха. Заливает, что соскучилась и что поняла мой намек.

— Знаю, зачем ты свой ремень оставил. — Ноготками лезет под рубашку. — Ты будешь меня наказывать, да? Наказывать свою плохую девочку?

Я большим пальцем провожу по ее нижней губе.

— Устал от болтовни. Может, ты свой ротик займешь чем-нибудь другим?

— О, Рома хочет щекотушек…

Твою мать, как я докатился до жизни такой? Какая-то дешевая моделька, которая мне в дочери годится, опускается передо мной на колени и ловко ныряет в мои трусы, чтобы отсосать взахлеб. Но не потому что она этого хочет. Не потому что она меня любит. А потому что я осыпаю эту блядь баблом.