Ты и я - стр. 7
Помню, остальные обнимали меня, и это было замечательно, потому что они думали, будто я такой же, как они.
Меня приняли в команду. Теперь у меня появились товарищи, которые звонили мне домой. Мама брала трубку и была счастлива, что может сказать: “Лоренцо, это тебя”.
Я говорил ей, что иду к друзьям. А на самом деле прятался у бабушки Лауры. Она жила недалеко от нас со старым бассетом и с сиделкой, русской женщиной по имени Ольга. Мы целыми днями играли в карты – в канасту. Бабушка пила “Кровавую Мэри”, а я – томатный сок с перцем и солью. Мы договорились: она прикрывает меня в этой истории с друзьями, а я молчу про “Кровавую Мэри”.
Учеба в средней школе, однако, быстро закончилась, и отец позвал меня к себе в кабинет, велел сесть в кресло и сказал:
– Лоренцо, я решил, что теперь тебе пора отправиться в обычный лицей. Надо кончать с этими частными школами для маменькиных сынков. Скажи-ка, что тебе больше нравится – математика или история?
Я посмотрел на все эти его книги о древних египтянах, вавилонянах, аккуратно расставленные на книжных полках.
– История.
Он остался доволен и хлопнул меня по плечу:
– Отлично, старик. Мы одинаково смотрим на вещи. Вот увидишь – классический лицей тебе понравится.
Когда я подошел в первый день занятий к лицею, то едва в обморок не упал.
Это оказался поистине ад на земле. Там толпились сотни ребят, точно у входа в концертный зал. Некоторые были намного выше меня. И даже со щетиной на щеках. Девочки пышногрудые. Все на мопедах или скейтбордах. Одни смеялись. Другие орали. Кто-то шастал в бар и обратно. А один парень забрался на дерево и подвесит там рюкзак какой-то девочки, и она бросала в него камни, надеясь скинуть.
От паники, завладевшей мною, перехватило дыхание. Я прислонился к стене сплошь в надписях и рисунках.
Почему я должен ходить в школу? Почему так все устроено? Рождаешься, ходишь в школу, работаешь и умираешь? Кто решил, что это правильно? Разве нельзя жить по-другому? Как первобытные люди? Как моя бабушка Лаура, которая в детстве не училась в школе, а учителя приходили к ней домой? Почему и я не могу учиться так же? Почему меня не оставят в покое? Почему я должен быть таким, как все остальные? Почему не могу жить отдельно в каком-нибудь канадском лесу?
– Я – не такой, как они. У меня преувеличенное самомнение, – прошептал я, а в это время трое негодяев, взявшись за руки, оттесняли меня прочь, словно кеглю.
– Исчезни, микроб.
Пребывая в полнейшем трансе, я понял только, что мои негнущиеся, как палки, ноги ведут меня в класс. Я сел на предпоследнюю парту у окна и постарался сделаться невидимкой.
Но обнаружил, что техника мимикрии на этой враждебной планете не работает. Хищники в этой школе оказались куда более развитые и агрессивные и перемещались стаями. Стоило лишь замереть или, наоборот, сделать какое-то неосторожное движение, как это тотчас замечалось и наказывалось.
Меня взяли в оборот. Высмеивали за то, как одет, за то, что молчу. А потом избили губками для стирания мела с доски.
Я умолял родителей перевести меня в другую школу. Школа для умственно отсталых или глухонемых была бы самой подходящей. Я изобретал самые разные предлоги, чтобы не ходить на занятия. И перестал учиться. В классе я только и делал, что считал минуты до выхода из этой тюрьмы.