Твоя... Ваша... Навеки - стр. 18
Волчица соглашается, едва ли не повизгивая от радости, – и впрямь, к чему тянуть, отсрочивать неизбежное данью человеческим приличиям? И мысль о зелёных долинах, о возможности побегать на воле, без ограничений ловушки лилатских стен, на мгновение захватывает даже больше, чем тревога о полнолунии.
Тень от тяжёлой бархатной портьеры укрывает нас зыбким, ненадёжным пологом и инкуб, прижав меня к стене, приникает к моим губам, целует жадно, требовательно. Голова кружится от стремительного вальса, от жара мужского тела рядом и моё собственное откликается немедленно, я обвиваю шею Арсенио руками, пытаюсь ответить на поцелуй со всей неловкой неопытностью. Слышу ровный гул голосов, звон бокалов, шелест одежды, слышу, как стихает постепенно музыка, как веера раскрываются и закрываются с резким хлопком, но все звуки эти долетают словно издалека, я отмечаю их скорее по привычке, свойственной оборотням во время посещения общественных мероприятий.
Ладони Арсенио недолго остаются на моей талии. Они скользят то вверх, по моим бокам, затянутым в жёсткий корсет и узкий лиф платья, то вниз, по бёдрам, путаются в складках юбки. Волчица словно обезумела и человеческий рассудок вместе с ней, желание обдаёт душистой волной, удивительным, непостижимым для меня образом одновременно и сковывая тело до болезненной ломоты в мышцах, и наполняя диким чувством свободы, когда всё старое, наносное теряет прежнее значение.
Волчица чует приближение Байрона и разум ухватывается за эту спасительную соломинку, удерживая меня на тонкой грани между окончательным падением в бездну и пониманием, что мы среди людей и нелюдей, в общественном месте, что застать нас здесь может не только Байрон.
– Так я и думал, – в голосе Байрона переплетаются обычное твёрдое спокойствие и толика недовольства. – Ни на минуту нельзя оставить одних.
Арсенио неохотно отстраняется от меня, оборачивается к Байрону, вошедшему в нишу и замершему перед окном так, будто он всего-навсего любуется садом и вечерним небом. Пользуясь моментом, я сначала провожу ладонями по платью, затем осторожно касаюсь причёски, убеждаясь, что и наряд, и волосы в порядке. Кусаю горящие от поцелуя губы, чувствуя разочарование волчицы и как краска запоздалого смущения заливает лицо. Подумать только, и недели не прошло, а я уже целуюсь с одним инкубом в присутствии другого.
– Извини, но у меня же нет твоей железной выдержки, – отзывается Арсенио раздражённо.
– Начать тренировать её никогда не поздно, – с любезной полуулыбкой парирует Байрон.
Арсенио корчит гримасу, словно уязвлённый маленький мальчик, убирает руки, отступает от меня, насколько позволяет размер тесного закутка.
– У меня предложение – сва… сбежать отсюда пораньше.
– И куда?
– Куда-нибудь, – Арсенио пожимает плечами. – По городу покататься. Всё лучше, чем скучать здесь.
– Можно, – соглашается Байрон и удостаивает вопросительным взглядом меня. – Рианн?
– Удивлена, что вы меня вообще хоть о чём-то спрашиваете, – не удерживаюсь я от шпильки. – Мне казалось, вы так и будете делать всё по-своему, ставя меня уже перед свершившимся фактом.
– Насколько я успел заметить, Эван поступает так постоянно, – возражает Арсенио.
– Он мой брат.
– И факт близкой кровной связи даёт ему право решать за тебя?