Твоя... Ваша... Навеки - стр. 20
– Ты не поверишь, но инкубы в большинстве своём предпочитают женщин, кричащих от удовольствия, а не от боли. Это и на вкус намного приятнее, и для здоровья полезнее.
– О, как благородно!
– Ну да, и не будем вспоминать оборотней, которым и по сей день нет-нет да случается задрать какого-нибудь неудачно подвернувшегося под лапу прохожего, или собеседника, с которым оборотень категорически не согласен. Или девушек, изнасилованных оборотнями-мужчинами в полнолуние.
Да как он смеет?!
Я останавливаюсь, поворачиваюсь к Арсенио. Инкубы замирают вслед за мной.
– Никто в нашей семье никогда не позволял себе ничего подобного! – я едва ли не кричу.
– И ты полагаешь, это делает вас белыми, пушистыми и невинными? – наседает Арсенио. – В моей семье такого нет и поэтому я не такая, как остальные, я лучше?
– Давайте успокоимся, пока не наговорили лишнего, всё равно спор беспредметный, – вмешивается Байрон. Достаёт из кармана жилета часы, открывает золотую крышку. – Ещё полчаса, и покинем бал. Все согласны?
– Да, – отвечает Арсенио неохотно.
– Разумеется, – бросаю я и отворачиваюсь от Арсенио.
* * *
Я с разочарованием отмечаю, что спорю с Арсенио уже не в первый раз, и удивляюсь, как вообще можно выносить его, вспыльчивого, упрямого, убеждённого твёрдо в своей правоте? Подумать только, он ещё смеет доказывать мне, будто оборотни не лучше инкубов! Я не уверяю, что все представители нашего народа идеальны, чисты в делах и помыслах, словно бесплотные стихийные духи. Нет, мы разные и порою даже слишком разные, среди нас есть и хорошие, и плохие, как везде и у всех народов, но в семье Лобо и впрямь не было ничего из того, на что намекал Арсенио, никто из мужчин рода Лобо никогда не позволял себе ничего подобного, в то время как инкубы постоянно творят вещи, от которых шерсть на загривке встаёт дыбом.
Я демонстративно игнорирую Арсенио, он не обращает внимания на меня, хотя по-прежнему держится рядом. Байрон насмешливо наблюдает за нами, иногда в шутку предлагая сделать ставку, кто из нас двоих дольше будет обижаться, и вскоре ледок глупого спора тает сам собой, мы начинаем беседовать на какие-то пустяковые темы и вот уже смотрим друг на друга, улыбаемся, позабыв о недавнем конфликте. Я несколько раз выхожу танцевать то с Арсенио, то с Байроном – просто потому, что нельзя весь вечер отдавать предпочтение лишь одному партнёру по танцам, других кавалеров инкубы ко мне не подпускали, а скандальных выходок на сегодня и так более чем достаточно.
Я с немалым изумлением узнаю, что брат успел стать героем сплетен не только из-за свежеприобретённой невесты. Мне охотно и в деталях пересказывают, что Эван ни с того ни с сего набросился на честного господина Гериберта Норвилла, известного на весь Лилат торговца живым товаром, ударил того – и в подтверждение мне предлагают разыскать самого господина Норвилла, дабы лично засвидетельствовать наличие разбитой губы, – и, даже не удосужившись извиниться, ушёл в обществе своей рыжеволосой невесты-провинциалки. Лилатские почтенные матроны сочувственно смотрят на меня, неодобрительно качают головами и роняют будто вскользь, что, дескать, чего ещё ожидать от волка и человека со столь низким происхождением и замашками грубияна и забияки. Затем, словно спохватившись, дамы начинают наперебой уверять меня, как мне повезло с матерью, да будут воды Вечной реки тихими для неё, как хорошо, что она воспитала единственную дочь истинной леди, не чета сыну, перенявшему плебейские манеры своего покойного батюшки. Я улыбаюсь женщинам натянуто, через силу, понимая прекрасно, что едва я отвернусь и отойду подальше, как они с не меньшим энтузиазмом начнут обсуждать меня. К счастью, за танцами и беседами проходит время, даже больше получаса, и мы можем покинуть бал. Эван и Тесса, как ни странно, и тут успевают опередить нас, уехав раньше. Финис остаётся, я чую его, насколько это возможно в душном, переполненном запахами разных людей и нелюдей зале, однако к нам он не приближается, даже на глаза не показывается, держится в тени. Что же, раз Эван уехал, не сделав мне выговор, не упрекнув и ничего не сказав инкубам, значит, этот вечер мой.