Твоя любовь сильнее смерти (сборник) - стр. 17
– Ладно, Сеня, хорошо, что живой. Пойдем домой!
– Коля, ты не понял! Не бойся, я не сошла с ума! Вот послушай: Лешка прикрепил мои бусы к своим карманным часам. Чтобы все время носить с собой.
Щеки Ксюши заалели, вспомнив, что сказал тогда ее муж: "Как гляну на часы, так твоим запахом и потянет"… Николай осторожно спросил:
– И поэтому он живой? Не понимаю я, Сенька, что ты хочешь сказать.
– Да что же ты, бестолочь такая! Здесь половина камешков. Это для меня. Он надеялся, что я посмотрю карманы. Вторую половину Алеша взял с собой! Понял теперь?
Колька наморщил лоб, изображая натужную работу мысли, и, сделав вид, что понял, согласно кивнул головой. Затем они забрали пожитки и отправились домой в Зорянское.
Пока Ксюша закрывала дверь, Колька забежал к соседке (та хозяйничала во дворе) и, заглядывая в глаза старушки, с надеждой спросил:
– Бабушка Дарья, скажите, а конь Кочубей… не знаете где? Может, что слышали?..
Дарья разогнулась, приставила ладонь к глазам, закрываясь от солнца, и нехотя ответила:
– Считай, нету Кочубея. Данилиха видела, как немцы уводили его с собой.
Помолчав, добавила:
– Лошадь-то гладкая, откормленная – мяса много будет!
Колькино лицо жалобно скривилось, хотел было что-то возразить бабе Дарье, но, махнув рукой, покорно развернулся и, понурив голову, пошел к сестре.
По дороге Ксюша научала брата:
– Никому ни о чем не говори! Это очень опасно, понял? Затаскают в сельсовет на допросы. А то еще, упаси и отведи Господь, в энкаведе! Пусть думают все, что убили Алешу. Так даже лучше. Маме тоже не надо говорить.
А еще через пару лет произошло событие, после которого все сомнения, возникающие иногда в мыслях Ксении относительно мужа, отпали начисто.
Однажды после обеда работу в поле пришлось прекратить: заладил дождь. Все стали расходиться по домам. У Ксюши с самого утра на душе было тревожно. Непонятно, почему тянуло домой. Казалось, так и полетела бы сию минуту! И сейчас она даже не стала набирать в рядюжку соломы, что негласно разрешалось всем. Так и побежала налегке по тропинке к своим огородам.
Забежала в дом, запыхавшись. Первым делом поспешила к колыбели. Наталя, крепко обняв руками свернутую из старого фартука куклу, мирно посапывала. Старая Александра из-за дождя также прикорнула на топчане. Колька сидел за столом, чинил кнут – ремешок совсем износился. Тем не менее Ксюша озиралась вокруг, словно ища чего-то. Затем молча вопросительно взглянула на брата. Тот таинственно, приложив палец к губам, кивнул на дверь, приглашая Ксюшу выйти.
– Сень, это точно был посланный от дядь-Леши! – горячо, вполголоса зашептал Коля. Только тихо, чтобы мама не услышала. Она велела тебе не говорить об этом мужике.
Потрясенная Ксения опустилась на стоящую рядом лавку и прерывающимся от волнения голосом слабо спросила:
– Где он, этот посланный?
На что брат рассудительно ответил:
– Не пугайся, пожелтела вся!.. Будешь трусить – ничего не расскажу!
– Говори, Коля, я не боюсь, – как могла спокойно попросила Ксения.
– Ну, значит, заходит к нам в хату какой-то дядька. Сразу, как ты ушла в поле, он и пришел. Я еще не успел уйти на конюшню. Поздоровался. И спрашивает разрешения переночевать у нас до завтра. Говорит, что ему надо в Калиновку к родственникам, а идти не может, разболелась раненная нога. А сам глазами так и шарит по всей хате. Наталке дал конфету, вон там бумажка осталась на столе, увидишь. Еще спрашивал, а где мама девочки? Это значит – ты… А когда подходил к Натахе, совсем не хромал, я специально смотрел. Так что никакая нога у него не болела.