Твое персональное Чудо - стр. 20
Лечащий врач мамы мне долго и упорно объяснял, что у нее рак и спасти ее уже невозможно, а я глупая только плакала и умоляла доброго доктора сделать хоть что-то.
- У нее четвертая стадия. Опухоль настолько сильно расползлась по организму, что дала метастазы. Она неоперабельная. Вы понимаете меня?
Я рыдала, кивала, но не понимала.
Совершенно ничего не понимала.
- Но как же так доктор? Она же еще вчера улыбалась, ходила на работу. У нее мужчина даже появился!
Доктор коротко вздохнул.
- Скоротечность многоклеточной раковой опухоли. Наверняка ваша мать замечала недомогание, усталость, ее приступами мучил кашель. Вероятно, это не первый обморок.
Из ординаторской я тогда вышла совершенно раздавленная и морально, и физически. Казалось, будто из меня кто-то вытащил невидимый стержень, что делает нас сильными и устойчивыми к любым испытаниям.
Я просто отказывалась верить словам доктора, что маме отведено на этом свете всего пару месяцев. Мой практически детский мозг не воспринимал эту информацию, как реальность.
Вот я сейчас вернусь в палату. Мама улыбнется и скажет, что злой дядя доктор просто ошибся. У нее просто стресс. А потом мы соберемся и поедем домой, чтобы дальше кушать по вечерам сладости.
Но мама не улыбнулась и не встала с кровати.
Она грустно посмотрела на меня своими теплыми глазами и прошептала:
- Мне так больно, Лизонька.
И в тот момент я поняла, что не знаю, как сказать ей о страшном диагнозе.
- Голова болит?
- Нет, – она качает головой и прикасается к груди, ведет рукой по горлу, – Дышать больно.
Из больницы маму выписали через две недели. После курса химиотерапии, которую перенесла на удивление неплохо, она хоть и не посвежела, но приободрилась и даже стала вставать с постели.
Я все это время металась между работой, домом и больницей, совсем забросив университет, но не забыв про Алексея Богданова, которого я с того самого вечера, когда он приехал за невестой больше, не видела.
Наши с мамой кавалеры решили синхронно испариться из действительности.
Дядя Витя в больницу к маме так и не пришел и появился дома всего один раз – решил забрать свои тапки, треники, предварительно порывшись в холодильнике на предмет съестного. Я, в тот самый первый день только-только вернулась из больницы, и мне было глубоко фиолетово, где там лазит мужчина. Все мысли были только о страшном диагнозе мамы. Поэтому я собственно и не заметила, что вместе с трениками дядя Витя прихватил деньги из маминой шкатулки и мой телефон.
Когда я обнаружила пропажу, было уже утро следующего дня. Немного придя в себя, я хотела было перезвонить Алексею, чтобы, наконец, поговорить о произошедшем и объяснить ему, что я с чужими женихами не встречаюсь. Потянула руку за телефоном, но полка, на которую обычно его кладу неожиданно оказалась пуста.
Я сначала и подумать не могла маминого сожителя. Решила, что он где-то дома валяется. Дядя Витя хоть и был странным, но казался вполне приличным человеком. Дошло до меня только после того, как, не найдя в доме телефон, полезла в шкатулку за деньгами, которых там, естественно, не оказалось.
Это очередное предательство было уже чем-то закономерным.
Странно, но не было злости, ровно как и желания поквитаться с мужчиной.
Ворованное не пойдет ему впрок. Все в этой жизни возвращается. И дяде Вите вернется.