Твое имя - стр. 29
А детский голос отвечал:
— Нет… Нет… Я помню только, как возвращался домой с прогулки… Я…
Мара услышала, как Эрл — а это, конечно, был он, — начал всхлипывать:
— Значит, мои мама и папа… Они…
Мара, поморщившись, села. Рана ныла, голова была тяжелая, как с похмелья, во рту пустыня. И тут же две пары глаз устремились на нее. Бьярн смотрел с тревогой: «Как ты, птаха?», а черноволосый Эрл, у которого глаза оказались изумрудно-зелеными, яркими, словно трава, взглянул с ожиданием и с некоторым испугом. На удивление хорошенький мальчишка. «Ух, гроза девчонок станет, когда вырастет!» — подумала бы с восхищением любая на месте Мары, она же мысленно произнесла то же самое, только с оттенком горечи. Но сейчас это был просто испуганный осиротевший ребенок, потому она улыбнулась и приветливо кивнула.
— Я Мара. А ты Эрл, да? Здравствуй.
— Здравствуй, — прошептал Эрл. — Ты меня спасла. Мне Бьярн рассказал. Вот только… Только я ничего не помню… Как же так?
Его лицо сделалось растерянным и несчастным. Мара не была удивлена такому повороту дел. Очень часто люди, пережившие ужасные события, вытесняли их из памяти. И вновь ее коснулось мимолетное сожаление: ее разум отказался ей помогать — она подробности самого страшного дня своей жизни помнила так четко, словно они произошли только вчера.
— Это ничего, — сказала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Ничего. Так бывает. Ты сейчас с нами, и тебе ничего не грозит…
Жаль, конечно, что Эрл не дал им никакой зацепки для понимания того, что же все-таки произошло в Анхельме, но так лучше для него самого.
— Нам надо идти.
Мара заставила себя произнести это, хотя от одной мысли, что вновь придется ковылять по лесу, спотыкаясь о корни и жмурясь от ноющей боли, ей стало нехорошо.
— Поешь сначала!
Оказывается, Бьярн успел приготовить похлебку. Правда, воды и медвежьего лука в ней в этот раз было гораздо больше, чем корнеплодов и мяса, но горячая пища придала сил и взбодрила.
— Вечером попробую грибов найти, — говорил себе под нос Бьярн, выскребая со дна котелка остатки варева. — Продержимся…
Он тщательно перебрал и заново уложил мешок, засыпал костер землей, расстелил на земле одеяло, чтобы завернуть Эрла. Бьярн всегда все делал основательно и вдумчиво. Маре нравилось наблюдать за ним в такие минуты — за его неторопливыми, уверенными движениями. Заодно у нее появилось время свыкнуться с необходимостью сцепив зубы двигаться дальше.
Бьярн закончил и присел рядом.
— Я иду, иду… Сейчас…
Мара потянулась к палке, заменявшей ей костыль, но Бьярн вдруг удержал ее руку.
— Птаха… Ты ведь знаешь, что силы мне не занимать. Мне ее порой просто девать некуда.
— Не зови меня птахой, — по привычке одернула она его, а потом недоуменно вскинула взгляд. — Это ты к чему?
Бьярн вместо ответа перевернул ладонь тыльной стороной вверх и кивнул.
— Что? Нет! Нам это запрещено!
Мара знала, что предлагает ей напарник — поделиться частью своей жизненной силы. От этого раны действительно начнут затягиваться гораздо быстрее, но Мара просто не могла так поступить с ним.
— А мы никому не скажем, — ухмыльнулся Бьярн. — К тому же, когда ты бедолагу в трактире едва на тот свет не отправила, тебя это не остановило.
— Я… Не отправила бы я его! Я больше испугала, чем…
Мара почувствовала, как щеки начинают предательски алеть.