Тушеная свинина - стр. 2
Собрать свои вещи на этот раз оказалось сложнее. У нее не было времени купить новую одежду – Чэнь Хан всегда велел делать это перед очередной поездкой.
«Пройдись по магазинам, – говорил он. – Поизучай витрины. Присмотри себе что-нибудь новенькое. Ты будешь хорошо выглядеть на пляже и станешь счастливее».
Может, ей стоит пройтись по магазинам завтра? Но Чэнь Хан попросил, чтобы она не брала слишком много вещей. Может, дело в нехватке денег? Что-то не ладится с бизнесом? Ей снова захотелось прервать купание мужа и спросить его самого. Почему ты принимаешь ванну? Ты никогда этого не делаешь. Что-то не так на работе? Она была его женой, а не любовницей, и имела право знать. Но, как это часто бывало, она боялась нарыть неприятные факты, которые он предпочел бы скрыть.
В конце концов она решила все-таки проверить, успокоила ли его ванна. Возможно, он даже сумеет открыться ей. Поэтому она выбрала два шарфа, оранжевый и пестрый, подождала еще несколько минут, отрепетировала улыбку и осторожно толкнула дверь ванной.
Надо было спросить, какой ему больше нравится, в самом начале, за завтраком. Теперь вопросы остались внутри нее. На самом деле ничего не изменилось, и эта мысль заставила Цзяцзя почувствовать невыносимое негодование и отвращение к человеку, за которого она позволила себе выйти замуж. Не в силах больше сдерживаться, она, зажмурившись, побежала в туалет, и ее вырвало. Он предал ее. Бросил. Не выполнил единственное свое обещание. Все в нем стало жалким, отталкивающим. Его брови остались нахмуренными даже после смерти, живот свисал, как мешок, на макушке виднелась проплешина.
Она подняла голову и заметила на стопке полотенец возле раковины листок бумаги. Бумажка была сложена посередине и то слегка приоткрывалась, то опять закрывалась. Как будто неслышно дышала в тишине ванной. Цзяцзя потянулась к ней, развернула и увидела рисунок – рыбу с человеческой головой. Это оказался набросок Чэнь Хана – она достаточно хорошо знала его грубоватый стиль.
На теле изображенного существа виднелись изогнутый спинной плавник и чешуя. Даже из несовершенного наброска было видно, какой мощью обладал большой хвост. Рисунок был сделан в спешке, но человеческая голова, в отличие от тела, была проработана очень тщательно. Она казалась точным портретом, все было на месте: морщины, волоски, торчащие из ноздрей, припухшие мешки под глазами. Это была мужская голова, глядящая как-то сквозь, на далекий горизонт. Она напоминала фотографию на удостоверение личности. Человек не смеялся и не хмурился. В голове не было ничего особенного, за исключением, пожалуй, чересчур большого и открытого лба. Лицо не говорило ни о любопытном прошлом, ни о захватывающем будущем.
Цзяцзя вспомнила сон, о котором рассказывал Чэнь Хан. Он в одиночку поехал в Тибет в поисках того, что называл «духовным очищением от всего этого вот». Хотя Чэнь Хан не был религиозен, он не только бросал деньги в ящики для пожертвований, когда бывал в храмах, но и периодически отправлялся в подобные поездки. Цзяцзя знала: они ему нужны, но для чего, предпочитала не думать. Она часто убеждала себя, что она – жена, хранительница домашнего очага, а он – человек, который очень тщательно подыскивал спутницу жизни, человек, который никогда не покинет ту, что выбрал, даже если иногда его сердце покоится в чужой постели. Поэтому Цзяцзя собирала ему вещи, провожала до дверей и ждала, когда муж вернется.