Турецкие войны России. Царская армия и балканские народы в XIX столетии - стр. 2
Количество жертв и беженцев в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 годов поражает, особенно если принять во внимание, что это был не первый случай перехода Балкан русскими войсками. Русско-турецкая война 1828–1829 годов сопровождалась занятием тех же территорий, однако не спровоцировала бедствий подобного масштаба для мусульманского населения5. Несмотря на то что театр военных действий и зона послевоенной оккупации в 1829–1830 годах были меньше, чем в 1877–1879 годах, они включали восточнобалканские территории с наибольшим количеством мусульман6. Соответственно, сравнение двух войн и последовавших за ними оккупаций составляет естественный, хотя и до сих пор почему-то не предпринятый прием для всякого, кто стремится понять, что произошло в восточной части Балканского полуострова в конце 1870‑х годов. Очевидно, что беспрецедентное по масштабам вынужденное перемещение восточнобалканских мусульман в 1877–1878 годах объясняется среди прочего решениями русского командования, которые сильно отличались от стратегии их предшественников в 1828–1829 годах.
Рассмотрение этих решений, а также интеллектуального контекста, в котором они были приняты, дополнит наши представления об истории участия России в судьбах населения Балканского полуострова7. Существует немало исследований той роли, которую сыграла Российская империя в ходе превращения «Европейской Турции» в совокупность малых национальных государств Юго-Восточной Европы. Однако до сих пор не была предпринята попытка оценить вклад военных – именно как военных – в этот процесс. Советские, российские и западные историки изучили роль царской дипломатии в разработке международных договоров, предусматривавших автономию или независимость Греции, Сербии, Румынии и Болгарии8. Хотя временные российские администрации в Дунайских княжествах в 1828–1834 годах и в Болгарии в 1877–1879 годах возглавлялись военными, их деятельность также рассматривалась как аспект внешней политики России9. Не отрицая важность Министерства иностранных дел в формировании балканской политики России, настоящее исследование акцентирует не менее значимую роль русской армии. Принимая за основу знаменитое определение войны как продолжения политики другими средствами, данная книга рассматривает русскую армию как одного из главных политических акторов в восточнобалканском регионе. Наряду с описанием военных действий, составлявших главный предмет прошлых исследований русско-турецких войн10, здесь предпринимается попытка реконструировать интеллектуальные и культурные факторы, определившие политику российских командующих в отношении различных групп балканского населения.
Существенная разница между стратегиями, которым следовало российское командование в 1828–1829 и в 1877–1878 годах, отражала процесс переосмысления роли населения в войне, который происходил в XIX веке. Это переосмысление было частью более широких перемен в образе ведения войны, трансформировавших отношения между армией и населением в период после Французской революции. Опыт революционных и Наполеоновских войн способствовал более внимательному отношению европейских и российских военных к населению как основе военной мощи и одновременно потенциальному источнику сопротивления. Вследствие этого попытки воплотить модель мобилизованной нации в посленаполеоновский период сочетались с поиском способов нейтрализации потенциально враждебных групп населения на территориях, составлявших вероятный театр военных действий. И хотя данный подход был в полной мере воплощен только в эпоху мировых войн, отдельные его элементы становились все более заметными в планах российский стратегов и в политике временных военных властей на Балканах в ходе русско-турецких войн XIX века. Тем самым «турецкие кампании» России составляют важный, хотя еще и недооцененный аспект изменения характера войны в период между падением Наполеона и Первой мировой войной.