Туда, где свет - стр. 13
Для неё было невозможным признать, что другая женщина – не только она – хороший журналист. На Катерину Бэла кричала, перечеркивала вдоль и поперек её информации. Одри, то есть Катя, справедливо полагала, что парламентский обозреватель придирается. После одной из стычек молодая женщина помчалась прямиком к редактору – он на удивление был на месте – и выложила ему:
– Это невообразимо, ваша Бэла просто неадекватна! В такой обстановке мне ребенка не выносить! Пересадите меня в другой кабинет, немедленно!
Так мы узнали, что «Одри» беременна и что у неё тоже есть характер. На другой день Катя собрала личные вещи, сняла со стены календарь с фотографиями кумира и гордо отбыла в другой кабинет и даже на другой этаж – подальше от Бэлы. А я… осталась за соседним с ней столом.
Через неделю Бэла уже вполне определилась с тем, что её раздражает во мне.
– Ваши французские духи, Таня, это невыносимо! – говорила она. – Вы же не умеете ими пользоваться! Надо не на себя брызгать из флакона, а нажать на распылитель так, чтобы облако духов оказалось перед вами, а потом просто войти в это облако. И всё, вам понятно? У меня от вашего парфюма голова раскалывается!
Я бы могла принять это, бывает, люди не любят какие-то ароматы, но дело в том, что Бэла… курила сигареты. Не время от времени, чуть-чуть, а курила-курила! Сначала на лестнице, рядом с кабинетом, а после появления запретов спускалась во двор по десять раз на дню. Когда она возвращалась, стойкий запах сигаретного дыма приходил, влетал, въедался в пространство вместе с ней – куда уж до него духам! Вероятно, Бэла была настроена сделать из меня пассивного курильщика, прибавьте сюда то, что Петр тоже курит! Верхняя одежда в шкафу хранила ненавистный для меня запах, чтобы уберечь от него вещи, я часто оставляла свой плащ или пальто на стуле.
– Как вы с Бэлой в одном кабинете сидите? – шепотом спрашивали меня редакционные барышни. – Ругаетесь?
– Нет, все нормально! – улыбалась я в ответ.
И правда, изредка, словно устав от себя, Бэла была откровенной, даже три раза за два года назвала меня Танечкой. Но это быстро проходило, и она чувствовала себя готовой к новым битвам.
Так вот, с Бэлой-то Анжелика Петровна и находилась в приятельских отношениях.
«Вино и мужчины – моя атмосфера!» – поется в известной песне. А обеим подружкам была, как воздух, нужна атмосфера скандала. Если Бэла не громила очередную «бездарность», которая осмелилась писать о парламентских слушаниях; если Анжелика ни с кем не ругалась, а ругалась она порой даже со своими обожаемыми верстальщиками, подруги сами создавали себе настроение. Анжелика вбегала в кабинет и громогласно оповещала Бэлу:
– Представляешь, Петров-то, сволочь такая, написал в социальных сетях про нашу газету, что у нас мизерный тираж!
– Здравствуй, ж-па, Новый год! – отзывалась Бэла.
Сразу возникала интрига, и было на ком «оторваться». Учитывая постоянные виражи в жизни вообще, в экономике и политике в частности, поводов для возмущения можно найти предостаточно, и они неизменно обнаруживались. Поэтому подружки всегда были в тонусе.
Вернусь к урокам, что я усвоила, работая в «Вечернем Западносибирске». Анжелика четко понимала «политику партии», то есть линию, которой должна придерживаться редакция, в и этом контексте её правка была уместна. Но когда я писала о своих впечатлениях, допустим, о концерте известной певицы или о враче «скорой помощи», ответсек и туда запускала свои когти. Мои возражения сводились примерно к следующему: