Труфальдина с Лиговки - стр. 10

– Можно ли мне, пионерке, носить крестик?

– Кто тебе его дал? – спросила она.

– Даша.

Элеонора помолчала и сказала:

– Носи и береги, тебе дал его человек, угодный богу.

Тогда я задала второй вопрос:

– Элеонора Витольдовна, кто такой Антихрист?

Элеонора удивленно поглядела на меня.

– Зачем тебе это?

– Но он плохой?

– Да.

– Разве мой папа ему служил?

– Откуда ты это взяла? – спросила она.

– Ксюша так сказала.

Она помолчала. Потом сказала:

– На нашу страну пала страшная кара. Многое происходило в это время, но сейчас ты этого не поймешь. Только никому больше об этом не говори.

– Даже маме?

– Ты хочешь причинить ей боль?

– Нет.

– Тогда ей тоже не говори, ей будет больно это слышать.

Прошло два месяца, вернулся папа, его восстановили на работе и прекратили какое-то персональное дело. Папа с мамой были очень рады, мы все опять жили вместе. Вскоре у нас родилась сестренка.

После этого к нам в гости первый раз пришла Элеонора Витольдовна. Похвалила меня и начала экзаменовать брата. Я обратила внимание, что папины родственники к нам больше не приезжали, и никаких разговоров про них мама с папой не вели. После этого на даче, когда папа приехал, Даша, которая раньше старалась не встречаться и даже не смотреть на него, внимательно поглядела и перекрестила его, мне показалась, что даже Ксения смотрела из окна, когда мы входили на участок.

Я не удержалась и спросила:

– Папа, почему Ксения с тобой не разговаривает?

Он минуту помолчал и сказал:

– Относись к ней бережно, она пережила очень большое горе, не дай бог никому такого.

Я удивилась, что папа упомянул бога. А мама Пашки сказала, что Антихрист – враг божий.

Тогда я спросила:

– Папа, а кто такой Антихрист?

Что сморозила глупость, поняла сразу, надо слушать Элеонору Витольдовну, потому что не только маме, но и папе вопрос причинил боль. Папа сказал:

– Ларка, подрастешь – узнаешь, но только никого больше об этом не спрашивай. Ты ведь волновалась, когда меня не было? Из-за таких вопросов могут быть большие неприятности у меня и у мамы, да и у всех нас.

Я вошла в кабинет отца, на столе лежала книга, которую я привезла из Ленинграда, открыла ее. Глава первая, учитель Карл Иваныч. Соседа Элеоноры Витольдовны тоже звали Карл Иванович, собственно, он тоже был учитель, он преподавал в институте математику и механику. В памяти всплыли эти события.

Однажды вечером в ноябре 1937 года папа пришел очень взволнованный, они с мамой что-то обсуждали. Мама начала собирать чемоданы. Сказала мне: «Собирайся, поедем к Элеоноре Витольдовне». У нее был такой вид, что я не стала ничего спрашивать. Мы приехали, Элеоноры еще не было, она пришла через полчаса.

Мама попросила:

– Можно Ларка поживет у вас? Дядю Александра забрали.

Элеонора кивнула:

– Пусть остается.

Мама ушла. Элеонора дала мне белье: «Стелись», – указала на диван.

Когда звонили или стучали в дверь, я вся замирала: наверное, за мной. Через два дня ночью в дверь забарабанили. Мы с Элеонорой сели – она на кровати, а я на диване.

Элеонора сказала:

– Давай одеваться.

Мы оделись. По коридору топали сапоги. Послышался громкий голос: «Закрой дверь и сиди тихо». Кто-то другой сказал: «Пускай выходит, нам понятые нужны».

В нашу дверь грохнули:

– Выходи.

Я решительно шагнула к двери. Элеонора меня остановила.