Трудно быть первыми - стр. 40
Вот уже несколько дней она наблюдала, как Ара пытается завязать дружбу с нынешней женой своего бывшего жениха.
– Тебя же обидели! А ты вертишься перед ней, как лисица перед курицей.
Это были злые слова и несправедливые. Лайя и сама это почувствовала, и пожалела тут же о них.
Но Ара не обиделась. Она нежно провела своей шершавой ладонью по руке Лайи. И та, с некоторым раздражением и облегчением догадалась, что та её опять неправильно поняла.
– Я и сама считала так же. Всю первую ночь после их возвращения я проревела. Едва сдержалась, чтобы не выскочить из шалаша и не убежать на край света.
Ара замолчала. Задумчивый взгляд её был устремлён далеко-далеко.
– А потом? – не выдержала Лайя.
– А потом? – Ара поглядела спокойно на Лайю. – А потом у меня где-то здесь, – Ара положила ладонь в центр груди, – словно кто-то вложил истину… которую я в своей обиде не разглядела. Словно кто-то посторонний и мудрый сказал: «Случилось чудо. Вернулся любимый дорогой человек. Он вернулся из той стороны, из которой редко кто возвращается. Почти никогда. И ты ревёшь, будто от горя, и ты хочешь убежать, словно от беды. Ты не рада?» И я успокоилась. Ну и что, что он с другой? Я люблю его от этого не меньше. Он рядом, и мне этого довольно. А в том, что они с Загой теперь вместе, нет вины ни одного, ни другой. Они же думали, что остались одни в целом свете. Вот и утешали друг друга, как могли.
Ара вновь перевела взгляд в свою дальнюю даль.
Лайя отвернулась. Внутри смешались два чувства, настолько разные, что не могли мирно ужиться в одном сердце. И пинали, и вытесняли друг друга. Но сердце не выпускало их на свободу, так вдвоём они и беспокоили Лайю.
Одно из этих чувств – раздражение на такую непонятную и непохожую на других Ару. Конечно, в ней есть недостаток. Только Лайя его пока не может распознать. Но этот недостаток, как большой обман. И Ара просто всех обманывает, скрывая себя истинную, и выставляя напоказ сплошную доброту.
Другое… А вот другое чувство Лайя не желала рассматривать. И сама старалась запихнуть его поглубже, лишь оно начинало звучать в её сердце.
– Но ты права… Не стоит навязываться в подруги.
Ара посмотрела на свою работу. Получилось два довольно длинных и широких холста грубоватой вязки.
– Давай лучше подумаем, кому первому подарим наши одежды.
Лайя наклонила голову набок, пытаясь мысленно представить человека внутри их светлых полос.
– Это женщина?
– Да, давай начнём с женщин. Что-то я сомневаюсь, что мужчины с радостью облачатся в наши нити.
– Кида? Или Саха?
– Давай Фена. А? Вот уж кто не ожидает подвоха.
– Давай, – Лайя захихикала.
– Теперь это как-то надо соединить, – Ара задумчиво подняла одну полосу вверх, оглядывая её на просвет.
– Смотри, вот эти нити, что торчат, можно связать с нитями другой полосы.
– Точно, по этому краю и по этому. Здесь оставим место для головы.
– Здесь для рук.
Девушки с новым энтузиазмом принялись за дело, и очень скоро перед их восхищёнными взорами предстало нечто серовато-белое, длинное, лёгкое, летнее, мягкое и приятное на ощупь.
– Мотка, – позвала Ара. Та уже давно поглядывала на новую штуку. – Зови Фену.
– Ба! Ба! – догадалась девочка и побежала куда-то в кусты.
Через пару минут она тянула за руку чуть упирающуюся и растерянную бабку.
Ара и Лайя широкими улыбками встречали старую женщину. В вытянутых руках они с разных сторон держали первое в их племени платье. И от этих улыбок, и от этого непонятного наряда бабке ещё больше стало не по себе. Не дойдя нескольких шагов, она крепко упёрлась босыми ногами в песок, и дальше Мотка её уже не сдвинула.