Трон Знания. Книга 4 - стр. 41

Малика встала и приняла позу, в которой была изображена на рисунках Ракшада:

— Как думаешь, почему я так стою?

— Эльямин, мы говорим о серьёзных вещах, а ты затеяла какую-то игру.

— Пожалуйста! Что означает моя поза?

— Не знаю. Наверное, хочешь о чём-то спросить.

Малика придвинула к Иштару раскрытую книгу:

— Посмотри! Ракшада везде в этой позе. Она задаёт вопросы. Смысл этих вопросов спрятан в деталях рисунка.

— Всё верно, смысл в деталях. Здесь Ракшада говорит о счастье. — Иштар перевернул страницу. — Здесь о славе, здесь о друзьях.

— Не говорит, а задаёт вопросы! Если есть вопрос — должен быть ответ. Я тоже хочу задавать вопросы. И хочу, чтобы ты отвечал.

Иштар закрыл книгу:

— Так нельзя.

— Почему?

— Потому что нельзя.

Малика опустилась в кресло и взяла Иштара за руку:

— Я учу обычные фразы. В них нет магии, как утверждает Хёск. Если бы это была магия, все хазиры совершали бы удивительные по своей природе деяния. Но это ведь не так?

— Не так, — согласился Иштар, глядя на её пальцы.

— Почему бы нам не придать ритуалу смысла?

Иштар высвободил свою руку:

— Менять что-либо я не могу.

— А кто может?

— Хёск. Он заведует ритуалами и церемониями, ибо они связаны с Богом.

— Хорошо, — кивнула Малика. — Я поговорю с ним завтра.

— Он здесь, в саду. Уверена, что хочешь вывести его из себя?

— Надеюсь, он нас поддержит.

Иштар поднял указательный палец:

— Не нас — тебя. Это твоя идея — не моя.

Выйдя из дворца, они направились в глубь сада. Малика впервые радовалась, что её лицо закрыто накидкой: можно наблюдать за мужчиной и не бояться, что он неверно истолкует взгляды. Крепко сжатые губы Иштара и сведённые на переносице брови свидетельствовали о предстоящем протесте. Только непонятно, кому он будет адресован: шабире или верховному жрецу?

Хёск возлежал на подушках в небесно-голубой беседке. На перилах сидели птицы с длинными разноцветными хвостами. Возле лестницы стояли керамические кувшины. Сладковатый аромат благовоний смешивался с терпким запахом цветущих деревьев и делал прокалённый на солнце воздух удивительно свежим.

При появлении хазира и шабиры Хёск принял чинную позу. Выслушав Малику, сказал как отрезал:

— Нет!

— Почему — нет? — спросила она.

— Ритуал прошёл испытание временем, а ты предлагаешь превратить его в спектакль.

— Неужели будет плохо, если люди поймут, о чём я говорю?

— Ты повторишь заклинание Ракшады, и ни слова больше.

— Дань истории, — кивнула Малика.

— Дань истории, — подтвердил Хёск.

— Тогда я сниму чаруш.

— Ты в своём уме?

— Хёск! — прикрикнул Иштар.

— Извини, хазир. Вырвалось.

— Я хочу отдать дань истории, — произнесла Малика. — Ракшада и Джурия на коронации были без чаруш. Почему третья шабира должна закрывать лицо?

— Потому что есть такой закон, — сказал Хёск непререкаемым тоном.

Малика тяжело вздохнула:

— Утром присылайте за мной паланкин. Я продолжу учить заклинание. — Покинув беседку, оглянулась. — В вашей книге рисунки расположены не в том порядке. Если вы так печётесь о своей истории, то хотя бы не искажайте её.

Направляясь во дворец, Малика уныло думала, что Иштар способен лишь на внутренний протест. В Ракшаде он такая же пешка, как и она.

12. ~ 12 ~

Снег валил хлопьями, застилая коврами поля и долины, одевая сосны и ели в пышные убранства невест. Сёла превращались в снежные царства, дома походили на пряничные теремки, покрытые глазурью. Стояла настораживающая тишина: не шумел ветер, молчала в хлевах скотина, собаки прятались в будках.