Трофей для тирана. Том 2. Белый ферзь - стр. 9
Ноктем почти с разочарованием понял, что не злится, хоть и понимает, что этот человек пытался убить его отца и ранил любимую женщину. Присев на край высокого стола с разложенными пыточными инструментами, Ноктем приказал:
− Посадите его на стул и приведите в чувство хоть немного. Я хочу видеть его глаза.
Стража под командованием смотрителя тут же засуетилась. Помощник палача окатил схваченного холодной водой, а сам палач учтиво посоветовал принцу присесть.
− Вымажетесь же, ваше высочество. Простите, но лучше бы вам сесть за стол дознавателя в таком дорогом костюме.
Ноктем окинул его взглядом, затем обернулся на стол, осмотрел все еще окровавленные инструменты и просто отмахнулся. Испачкать костюм кровью он никогда не боялся.
Стрелка действительно усадили, привязали его к стулу. Он невнятно мычал, но уже не сопротивлялся.
− Поднимите его голову и держите, − приказал Ноктем, щурясь.
Палач схватил пленника за подбородок и поднял его голову. Глаза у стрелка были влажными, затравленными и молящими, только это не тронуло принца.
− Итак, ты меня не понимаешь, верно? – спросил Ноктем.
В широко распахнутых от ужаса глазах ничего не изменилось. Смуглый мужчина дрожал, но явно никак не реагировал. Тогда принц, приближаясь, стал задавать тот же вопрос на других языках, глядя на пленника. С каждым его шагом дрожь стрелка усиливалась, а понимания во взгляде не прибавлялось. Понимая, что этот человек явно его не понимает, Ноктем замер и зло выругался:
− И какой Драхвар тебе меня послал!
От этих слов в глазах пленника что-то дрогнуло, а Ноктем присмотрелся к нему. «Драхвар» всплыл в его памяти только потому, что речь шла об иноземце, а главным иноземцем в его жизни был наставник Аберхара, Канелия в счет не шла. Она выросла в Тиндоре и для Ноктема была своей.
− Тебе знакомо слово «Драхвар»? – переспросил принц только чтобы убедиться, что пленник вздрагивает при упоминании духа пустыни. – Интересно.
Ноктем походил кругами по пыточной. Можно было подумать, что он ищет что-то на столах или выбирает инструмент страшнее. Его поступь и взгляд были зловещими, если бы Канелия увидела его теперь, то непременно сказала бы, что король воронья все же не Виндор. В действительности Ноктем пытался вспомнить слова пословицы, которую часто назидательно произносил Аберхара.
Берегись тихой воды − гласила она, напоминая, что самое страшное всегда вершится в тишине, как этот заговор против короля. Суть Ноктем запомнил так хорошо, что она стала основой любой его мысли, но звучание…
Наконец его осенило:
− Ab aqua silente cave. (лат.)
Он даже стоял не перед пленником, а произнес это стоя чуть в стороне, глядя в стену, а потом взглянул на иноземца. Тот косился на него с явным недоумением.
− Заприте его и проследите, чтобы не умер. Он может мне понадобиться, − спокойно приказал Ноктем, хмыкнув, и быстрым шагом вышел в коридор.
Он знал, что стрелок был пустынником, а где в городе живут пустынники он тоже знал, оставалось узнать хоть что-то о стрелке, а там, быть может, и о том, кто его нанял.
Их квартал походил на улицу, превращенную в шатер. Ряды маленьких каменных домиков с плоскими крышами были окружены тканевыми навесами, вздувающимися как паруса. Аберхара говорил когда-то Ноктему, что в пустыне его народ строит такие же поселения вокруг оазисов. Теперь Ноктем жалел, что прежде мало интересовался культурой пустынников. В гомоне квартала ему было сложно решить, что именно делать. Здесь слишком многие не знали языка, и церемониться с переодетым в простые одежды принцем не собирались.