Трофей для тирана. Том 2. Белый ферзь - стр. 8
− Не надо врача, − ответил Виндор. – Я просто отдохну. Пусть здесь все уберут.
− Хорошо, я распоряжусь.
Ноктем просто смотрел отцу вслед и с ужасом понимал, что Виндор успел состариться, а он сам не успел по-настоящему вырасти.
Глава 3 − Пустыня в столице
Обдумав все произошедшее, Ноктем решил сам взглянуть на стрелка. В глубине души он надеялся хоть что-то узнать, хотя не понимал, как подобное может быть возможно. Если уж королевские дознаватели не справились, то что мог он? Наверняка ничего, но порой в его голову приходили те идеи, которые других не трогали.
Зайдя к себе, он сменил костюм. Когда ему нужна была роль министра, он всегда предпочитал избавляться от своих павлиньих нарядов. Как бы это ни казалось нелепым, но стоило ему облачиться в строгий серый или черный костюм, статус в котором выдавали разве что пуговицы с чеканным гербовым рельефом, и придворные начинали смотреть на него иначе, будто и не знали улыбчивого сумасбродного принца. Ноктем хмурился и все чаще возражал отцу именно в сером одеянии, словно ожившая тень самого короля. Один неизвестный городской поэт даже пошутил, что в министра воплотилась королевская совесть, только песню его пели очень тихо и осторожно, боясь разгневать владыку. Они не догадывались, что тот улыбался, читая текст этой песенки, а Ноктем при этом хмурился и злился. Последние полгода сделали его ближе к отцу куда сильнее, чем вся предыдущая жизнь, только признавать это совсем не хотелось.
− Возможно, я был не прав, считая тебя недостойным, − как-то признался Виндор, а Ноктему от этого стало дурно.
Думать о том, что отец гордится им, не хотелось до боли в нервно сжатых зубах. На это не хотелось отвлекаться, но что-то внутри тихо тлело и жгло прямо под ребрами, когда первого министра сравнивали с королем, и неважно, шла речь о сходствах или различиях.
Отгоняя все эти мысли прочь, Ноктем прикрепил к своему поясу меч и поспешил в крепость. Нынешний смотритель был человеком, поставленный им, верный и вдумчивый. Это был высокий мужчина с острым вытянутым лицом. Под его одеянием читалась стать старого воина, а по выправке стражи – вера в дисциплину и устав. Ему Ноктем мог доверить главную тюрьму королевства.
− Мне нужен стрелявший из арбалета, − сразу сказал ему Ноктем, отдавая коня слугам.
Смотритель только кивнул и без лишних неуместных церемоний взял на себя роль проводника.
− Мы все еще ничего о нем не знаем, но я должен предупредить, что и врач и палач сошлись во мнении: больше пыток он просто не вынесет.
Ноктем кивнул. Если этот человек действительно был нем, то и задавать вопросы ему нет никакого смысла, а если он не понимает языка, то и любые пытки просто нелепы, потому Ноктем лишь кивнул и без малейшей заминки шагнул в пыточную.
Полное отсутствие страха, брезгливости и даже сострадания порой его пугало. Он не испытывал ничего, глядя на чужую боль, если считал, что это правильно. В нем было обостренное чувство справедливости, но ни намека на жалость. Сам Ноктем это понимал и все чаще задумывался, верна ли его справедливость, теперь он забыл спросить себя об этом и окинул взглядом мужчину, связанного веревками. Он ничком лежал на полу. Его спина была изуродована глубокими грубыми полосами, оставшимися после хлыста, пальцы на заломленных за спину руках сломлены. Они посинели, на вывернутый фалангах можно было заметить вмятины от бранш щипцов.