Трофей для хоккеиста - стр. 24

Я с любопытством перебираю исписанные и изрисованные листы, на которых странные, почти детские каракули перемежаются с твердым, ровным бабушкиным почерком. Я всегда восхищалась тем, как красиво она пишет, а бабушка гордо улыбалась и говорила, что у них в школе был урок чистописания — там и научилась.

— Это просто мусор, я убрала сюда и забыла выбросить, — машет рукой Марина и забирает у меня листочки. — Бабушка твоя любит что-нибудь покалякать, когда настроение у нее хорошее.

— Может, тетрадку в следующий раз принести? Или альбом? Краски?

— Ничего не надо, Алиночка, все тут у нас есть, — Марина жалостливо, как-то очень по-бабьи вздыхает. — Себе лучше купи что-нибудь. Шоколадку там или тортик. А то худая вон как незнамо кто.

— Не худая, а стройная, — возражаю я, а потом присаживаюсь около бабушкиной кровати на корточки и осторожно беру ее за руку.

Так странно… Это те же руки, что готовили мне завтраки, стирали мои вещи, заплетали косы. Те же руки, что обнимали, гладили по голове, а иногда и подзатыльник отвешивали. Руки те же. Тело и лицо то же. А моего близкого человека внутри уже нет.

Я готова сделать все, отдать все на свете, чтобы бабушка прожила как можно дольше, но… но на самом деле я с ней уже попрощалась и оплакала эту потерю. Физически — она вот, рядом, ее можно потрогать. Но ее самой, как моего единственного родного любимого человека, тут уже нет.

Я еще немного разговариваю с Мариной, затем снова захожу к врачу, и только потом собираюсь с силами, чтобы ехать обратно. Достаю телефон из кармана и чертыхаюсь: разряжен. Мобильник у меня старый, ему уже лет пять, поэтому он жутко греется и разряжается очень быстро. А у меня даже зарядки нет с собой! Где-то оставила: то ли дома, то ли на работе.

На общественном транспорте отсюда не уехать, поэтому такси мне вызывает сердобольная Марина. Сначала я думаю ехать домой, потому что тренировка давно кончилась, а потом решаю все же вернуться на работу. Может, надо будет главврачу объяснительную написать или еще что-нибудь в этом духе. Заодно, кстати, и зарядку для телефона там поищу.

В дороге я дремлю и поэтому вылезаю из такси сонная и зевающая. Нет, наверное, все же надо было ехать домой. И бог с ней с этой зарядкой.

Но едва я вижу, кто стоит у служебного входа, как с меня слетает всякий сон, а по позвоночнику пробегает ледяная дрожь.

Багров.

Мрачный, злющий, выглядящий так, словно готов убить кого-то.

А когда он смотрит в мою сторону и его челюсти яростно сжимаются, я с ужасом понимаю, что этот «кто-то», кажется, я.

7. Глава 7. Приоткрытые двери

— Где. Ты. Была.

Это звучит не как вопрос, а как обвинение.

— У меня были важные дела! — оправдываюсь я, зачем-то прижимая к груди рюкзак, как будто он может стать щитом между мной и разъяренным Багровым.

— Какие. Нахрен. Дела.

И тут я совершаю тактическую ошибку, потому что не выдерживаю такого жесткого прессинга и перехожу в нападение:

— Тебя это не касается вообще-то, это моя личная жизнь! Какие ко мне могут быть претензии? Это же работа, а не тюрьма. Подумаешь, ушла пораньше, просто потом отработа… ммм!

Багров почти мгновенно оказывается рядом и запечатывает мне широкой ладонью рот.

— Еще одно слово, и отрабатывать начнешь прямо тут.

Сейчас в его голосе нет угрозы, просто спокойное предупреждение, и это, если честно, пугает еще больше.