Трисвечница - стр. 10
А вот какой духовный путь выбрать – не могла понять. А юрод Карпуня указал.
Он при первой же встрече с Анной подметил: «О! Это наша!» И стала Анна юродствовать.
Я слушала про Анну, а меня все подмывало спросить про ее дочек – про Аниську, Ганю и Мотрю. Хоть уже и говорил про них Василий Афанасьевич, только хотелось мне, чтобы и Григорий что-нибудь рассказал. Ерзала я на скамейке, ерзала, да так и не решилась спросить о них. И тут меня выручила маменька.
– И как только дочки при такой матери растут… – качнувшись на табуретке, то ли спросила она, то ли сказала свои мысли вслух.
Тут словно тучка какая накрыла светлое лицо Григория. Насупился он, а потом потер узловатой пятерней затылок:
– Вот что, милоньки… Анна и без нас знает, что об Аниське, Гане и Матреше заботиться надо. А еще знает она слова Христовы про то, чтобы люди не заботились, что им есть, пить или во что одеться.
С другой стороны, куда нам без забот – что поесть, попить, во что одеться, где жить… Но! «Ищите прежде всего Царства Божия и правды его, и сия вся приложатся вам». Так Христос говорил. Да…
Тут Григорий, прожевав какое-то слово, закрыл глаза и замолчал. Минуту молчит, другую, третью. Мы уж подумали, что он уснул.
– А знаете что? – неожиданно оживился старец. – Расскажу-ка я вам про Петриных побольше.
Мне вдруг подумалось, что он, когда молчал, решал, надо ли говорить о семейной жизни Петриных. Видать, привык Григорий о духовном рассуждать, а разговор о людях… Можно ли их обсуждать? Оказалось, можно. Рассказ старца был каким-то рассуждающим, назидательным.
– Первую дочь Петрины назвали Анисия, что значит «совершающая», «совершенная», – потеребив бороду, раздумчиво и наставительно промолвил Григорий. – В послушании выросла. У родителей, у старцев. Значит, все их наставления совершает. Вот такая она – послушливая, совершающая. Человек Аниська радостливый. Правда, бывает, что и загрустит, затужит. Только это мало кто видит. Все потому, что она печаль прячет за тихой своей улыбкой. И вот что я вам, милоньки, скажу…
Тут старец Григорий задумался, и глаза его странными стали, будто бездонными. Потом он тряхнул головой, посмотрел вокруг, будто не узнавая нашу избушку, и продолжил:
– Характер у Анисьи добрый, покладистый, и потому вокруг нее соберется много девиц, которых она духовно окормлять станет. Так она совершит самое главное – Божию волю, предназначение свое. И станет во всем достойна своего имени, то есть свершившей, совершенной. Да…
Я заерзала, а маменька, очнувшись от своих дум, спросила:
– А Мотря… э-э… Матрона? Я где-то читала, что ее имя значит почетная?
– Почетная? Нет, Матрона – значит «почтенная», «знатная», – сказал Григорий, гладя свои заштопанные на коленях штаны.
– А какая она, Матрона? – спросила я.
– Домашняя, – ответил Григорий, погладив простенькую скатерть на столе. – На людях показываться не любит. Все-то дома сидит, порядок, чистоту наводит. А главное – простая-препростая. По характеру спокойная, терпеливая. Тихая, скромная девочка растет. А сердечко ее, как и у Анисьи, Богу Единому принадлежит… Так-то вот, милоньки мои.
– А Ганя, Агафья, как я читала, значит «добрая»? – спросила маменька.
– Правильно, добрая. Надо же, какая ты книгочейка! – И тут Григорий опять уплыл взглядом в неведомую даль. Опять встряхнул головой и сказал: – Некоторые люди будут думать, что Ганя строга. А почему – не всякий поймет. А ведь она не к людям, а к людским грехам строга будет. К людям добра, а к их грехам строга. И вот что еще, милоньки… Господь Ганю даром прозорливости наградил. Не зря Анна говорит: «Ганя у нас не земная, а небесная». Ей сейчас всего шесть годков, а соседи Петриных ее уже спрашивали об урожае: сколько мер зерна соберут они осенью. Ганя отвечала. А когда соседи посчитали, то оказалось, что Ганя сказала все правильно. Так-то, Акулина, так-то…