Тринадцать ведьм - стр. 28

– Можно. Знаешь, я далек от магии и всегда считал, что это женское занятие. Сейчас слушаю тебя и думаю, неужели работает? Почему женщины?

– Мужчины живут разумом, а мы, женщины, инстинктом. Мы ближе к земле и природе, мы видим суть. Мы хранительницы, понимаешь?

– А эти знаки… руны, кажется? Ты в них тоже разбираешься? Я читал про них.

– Разбираюсь. Это древние знаки, очень сильные, с ними нужно осторожно. Хочешь, определим твою защитную руну?

Мужчина покачал головой:

– Не нужно. Вдруг нагадаешь чего-нибудь…

– Я сказала, защитную, она будет защищать тебя.

– А у тебя есть защитная руна?

– Есть. Те, у которых дар, получают ее при рождении. Ты не поверишь, какие ведьмы ранимые и насколько они открыты для сил зла! Тут без защиты не обойтись.

Мужчина смотрел на нее с улыбкой.

– Тысячу лет назад ты была бы жрицей, – сказал он, – а в Средние века тебя сожгли бы на костре. Так и вижу тебя в черном, с распущенными волосами, в клубах дыма, а вокруг беснующаяся и вопящая толпа…

Женщина вдруг закашлялась, хватаясь за горло. Мужчина наблюдал, не двинувшись с места. Она, хватая воздух широко открытым ртом, сжала ручки кресла, голова ее запрокинулась, и напряглись жилы на шее. Мужчина наблюдал, по-прежнему не шевелясь. В «черной» комнате стояла тишина, прерываемая лишь хриплым дыханием ясновидящей.

– Ты права, ты для меня не опасна, – сказал он наконец. – Ты ни для кого не опасна, я пошутил. Ты меня слышишь, ведьма? – Он наклонился над ясновидящей, провел рукой над ее лицом. – Какая же ты ясновидящая, если не предвидела такой поворот? Или свои проблемы ты предвидеть не в состоянии? А где твоя защитная руна? Или она тебе не досталась? А янтарные человечки? Считай, что ты сейчас горишь и задыхаешься в дыму, только толпы нет…

Он постоял немного, прислушиваясь к хриплому дыханию женщины. Потом, не оглядываясь, вышел из «черной» комнаты. Спустя минуту хлопнула входная дверь…

– Ну и что ты узнал? – спросил Добродеев Монаха, когда они покинули пределы Молодежного театра. В голосе его слышались скептические нотки.

– Кое-что, Леша. Визит в театр и общение с актерами были весьма полезны.

– Надеюсь, – сказал Добродеев.

Монах ухмыльнулся:

– Ты хочешь сказать, что я не произвел на них должного впечатления? Твоя реклама не сработала, и тебе было неудобно за меня? Я не оправдал твоих надежд, так? Ты считаешь, что нужно было заявиться в короне с рогами и в бархатных штанах с золотыми позументами? Устроить балаган в балагане, бегать по залу и с ревом выдергивать их за руки на сцену? Так, Леша?

Добродеев слегка смутился и протянул:

– Ну-у-у… все знают, как должны вести себя настоящие экстрасенсы… примерно так.

– Ты прав, народ нынче пошел грамотный. Тут важно определиться, Леша, кто мы такие. Или шарлатаны с хрустальными шарами из зомбоящика, или детективы, расследующие преступление. Если первое, то я прошу прощения за то, что поставил тебя в неловкое положение… хотя мог бы тебе заметить, что не надо болтать лишнего. Ежели второе, то все в русле.

– Да я не это имел в виду, – махнул рукой Добродеев. – Но они ведь ничего не знают! И если ты думал расслабить их водкой… сколько получилось на брата? По наперстку? Надо было брать больше.

– Я не собирался их расслабить, Леша. У моего жеста совершенно другой смысл. Древняя традиция – гость приносит с собой еду или питье, тем самым показывая, что руки его заняты дарами, а не оружием. Это демонстрация добрых намерений, он становится своим. Мы разделили хлеб и помянули Петю Звягильского. Водка – тот же хлеб… в широком смысле. Кроме того, люди, как правило, мне верят – у меня внешность, вызывающая доверие. Толстяки вообще симпатичны по причине кажущейся безобидности и неспособности гадить ближним. Считается, им бы покушать – только и забот.