Три жизни Тани - стр. 90
Стоило Тьерру уехать на охоту, как к собакам с плановым осмотром нагрянул ветеринар. Он подошёл и к Тане, с любопытством ощупывая её и приговаривая:
– Как ты себя чувствуешь, рыжая красавица? Неужели тебя правда вчера отравили? Я так и не нашёл никаких отравляющих веществ во вчерашних пробах. Дай-ка возьму капельку твоей крови и слюны на анализ – очень мне любопытно, что за противоядие дал тебе Тьерр. Или он вовсе ничего тебе не дал, а то был просто эпилептический припадок, как я и говорил: уж больно быстро ты поправилась и сегодня у тебя никаких признаков отравления нет, только слабость. К слову, лорд Микэль придерживается того же мнения, что и я.
«Вы можете придерживаться какого угодно мнения, Тьерр куда больше вашего смыслит в собаках. Я плохо помню, что со мной происходило, но в самом начале по животу разлилась резкая боль и поднималась желчь к горлу, а это больше похоже на симптомы отравления, а не какой-то болезни. Бедные животные, как вас лечат, если вы ничего объяснить врачу не можете? Мне повезло, что Тьерр вовремя вмешался, а то так и померла бы с неверным диагнозом», – думала Таня, милостиво позволяя ветеринару нанести на кожу обезболивающий гель и взять кровь на анализ.
Действия ветеринара контролировал топчущийся рядом Маркус, а когда врач закончил осмотр, помощник Тьерра принёс Тане чистой воды и с сочувствием произнёс при этом:
– Извини, но кормить тебя не велено.
Маркус явно не ожидал ответа и произнёс эти слова бездумно, так как привык разговаривать с собаками. Вот и сейчас он отошел к вольерам и почёсывал довольную легавую, разглагольствуя о том, какие хорошие результаты та показала вчера на полигоне. Таня слушала его и чувствовала, что есть ей вовсе не хочется, что её тело и без того приливной волной захлёстывают силы, что в ней начинает бурлить желание бежать куда-нибудь сломя голову, всё равно куда, лишь бы бежать и прыгать, сбрасывая избыток энергии. Ей словно вкололи допинг, Тьерр верно предупреждал, что и полумёртвая собака от его чудо-средства вскоре танцевать начнёт. Но танцы откладывались, Тане полагалось изображать слабость и она её изображала.
Вокруг неё бурлила жизнь, люди болтали о своих делах и запахи их навевали умиротворение: никакой агрессии или страха, только спокойные и положительные эмоции, даже редкие всплески раздражения умеренные и кратковременные.
«Ах, нет, кто-то у того края раздражён очень сильно, я бы сказала – страшно зол, его запах долетает до меня и кажется знакомым. Тот самый опасный запах...»
Таня обернулась и ей показалось, что она видит цепкие глазки Клисса: светлые, словно вылинявшие на солнце. Нет, не показалось: похожие глаза смотрели на неё с другого конца площадки перед вольерами, но смотрели они с совершенно незнакомого лица.
«Причуды собачьей психики? Мерещится запах и взгляд врага там, где его нет и быть не может?» – подивилась Таня. Настороживший её работник псарни развернулся и исчез в домике с собачьей кухней, а Таня пообещала себе при случае обнюхать этого человека как следует. На всякий случай.
«И есть буду лишь то, что даёт лично Тьерр!»
16. Глава 16, о раненной куропатке.
Таня лежала у вольеров до самого обеда. Маркус отправился перекусить в столовую для персонала, когда со стороны лесной опушки послышался шум: это неспешной рысцой бежали собаки, забранные Тьерром на охоту. Сам охотник не показывался, служитель псарни открыл двери вольеров и запустил собак, сказав при этом: