Три креста - стр. 30
– Что тебе? – спросила она, сердито взглянув на лицо сержанта, которое появилось вместо стекла, скользнувшего вниз.
– Ритка, за тобой кто-то шёл, – сообщил сержант.
Рита огляделась.
– Кто за мной шёл?
– Откуда я знаю? Как только мы его зацепили фарами, он нырнул в какую-то подворотню. Но шёл он именно за тобой. Обочиной крался – за фонарями, за остановками. Ты оглядывалась – он прятался. Будь внимательна.
– Как он выглядел?
– Виден был только силуэт – даже непонятно – женский или мужской. Тебя подвезти?
– Не надо, – решительно отказалась Рита, – спасибо, мальчики! Я вас очень люблю.
Свернув в переулок, она втянула голову в плечи. Вышеупомянутый дом и его двойник стояли неподалёку от улицы, но к ним нужно было идти в обход гаражей и детской площадки. Двор был освещён слабо. Рита пересекла его быстрым шагом, держась подальше от припаркованных вдоль бордюра машин и прочих предметов, могущих скрыть опасность. Патруль её запугал.
Код подъездной двери был ей известен. Открыв её, Рита поднялась в потёмках и затхлости на площадку первого этажа и особым ритмом забарабанила в дверь квартиры спасателей. Ей никто не открыл. Тогда она вынула из кармана ключ и сама открыла. Теперь настало самое время в двух-трёх словах объяснить без лишних подробностей, кто такие эти спасатели.
Рита их называла спасателями в честь улицы, близ которой располагался дом – Большой Спасской. Конечно же, никого они не спасали, разве что некоторых – от ломки. Но это вряд ли можно было назвать спасательством. Их самих спасать было поздно. И жильцы дома, и полицейские уж давно махнули на них рукой: первые – осознав бесполезность всякой борьбы, вторые – её невыгодность. Жильцы, впрочем, продолжили бы борьбу, но у них была крепкая надежда на скорый снос и переселение. Полтора десятка спасателей занимали целую коммуналку из пяти комнат, сданную им последним живым жильцом этой коммуналки, который оформил собственность на все комнаты. Побудить его выселить таких квартирантов никто не мог – он боялся. Кроме того, один из спасателей, погоняло которого было Веттель, кем-то ему ещё доводился – не то внучатым племянником, не то сыном.
Веттелю было двадцать четыре года. Окончив Суриковку, он год рисовал на Старом Арбате. Именно там с ним Рита закорефанилась. А когда вдруг из-под красного зубчатого забора, что возле ГУМа, всплыла идея сделать Москву культурной столицей мира, для чего нужно было прежде всего очистить её от уличных музыкантов и живописцев, Веттель решил смотреть на всё это со стороны – я, дескать, вне времени. Но смотреть на всё это со стороны трезвыми глазами было никак невозможно. Когда с Арбата выжили окончательно и снимать квартиру стало проблематично, он с четырьмя такими же бедолагами снял ту самую коммуналку на Большой Спасской. Но и она им довольно скоро стала не по карману, так как работать на улицах не давали, а вот спиваться и скуриваться никто не мешал – тут полиция оказалась вполне сговорчивой. Подтянулся ещё десяток вневременных мастеров культуры возрастом от семнадцати до двадцати девяти. Вот так и образовалась на Большой Спасской целая банда этих спасателей.
Рита тихо вошла. Задвинув щеколду, она вгляделась в сумрак просторного коридора, поблескивавший рядами пустых бутылок. Их выставляли вплотную к плинтусу, чтобы они не путались под ногами. Двери всех комнат были закрыты. Обычно это являлось признаком крупной ссоры. Полоса света с кухни предупредительно демонстрировала большую дыру в линолеуме, которая в темноте творила немало бед, о чём говорили пятна засохшей крови вокруг неё. На кухне курили. Вдруг из неё выскочил малюсенький чёрный пёс – похожий на скотч-терьера, но беспородный. С лаем подбежав к Рите, которая замерла посреди прихожей, он замолчал и начал её обнюхивать, дружелюбно помахивая хвостом. Это был щенок. Две двери чуть приоткрылись, и из-за них с Ритой поздоровались.