Три цветка и две ели. Второй том - стр. 53
________________
Аргус не стал переодеваться для «званого обеда» – сделал вид, что только со службы. Зато он успел заехать в Ордрхон, где снимал дом, и появился в «Белой башенке» с бутылью желтого вина, сластями и двумя кулебяками, – его вклад в застолье. Марлена обиделась из-за чужих пирогов, а еще больше ее задело то, что Маргарита высоко оценила рыбную кулебяку с медом, изюмом, фигами и яблоками (о ужас, а не вкус!), да почти всю ее умяла (не всю, а три кусочка!). Вино едва пили – тогда Аргус сказал, что сам не любит вино из винограда, и пообещал завтра принести ягодное вино, очень легкое и сладкое. Так, ему даже не пришлось проситься на следующий обед – он просто сообщил, что придет. Отказать ему не посмели, ведь, помимо прочего, он принес восковые свечи, какие ярко осветили дом, и две тысячи сербров за жемчужные нити, что равнялось двум золотым ронам. Енриити, по его словам, лишь надула губки и отмахнулась веером, когда узнала, что ее мачеха в Брослосе, но Аргус обязался надоедать ей и далее. Ну как, после стольких хлопот и услуг, можно было ему отказать? Марлена не решилась, а Маргарита не хотела вовсе, потому что не видела ничего особенного в обедах с приятелем.
К часу Трезвения Аргус еще весело болтал с Маргаритой в гостиной «Белой башенки», а в сине-пурпурной гостиной Малого дворца Рагнер и Лорко тоже уже напились и наелись, но не наговорились.
– Бабам без нас никуды, – разглагольствовал Лорко, пьяненький, взъерошенный, снявший свой ярчущий камзол и оставшийся в белой рубахе.
Рагнер сидел среди двух подушек, вытянув ноги, а рядом с ним, на скамье, притихла Айада, сытая и сонная. Рагнер медленно проводил пальцами по ее атласной спине, лаская и собаку, и свои руки. Лорко же полулежал на другой скамье и любовно поглаживал горшочек с золотом, обернутый, как тряпичный ком, зеленым камзолом и перемещенный к его правому боку.
– Ента мы без их могём, а они без нас – неа! – умничал он. – Вона – священняки живутся без баб и бед не знаат. Бабы енти всягда нашенский Огонь затушить Водой своейной норовятся – вота и сбёгаем мы от их, как от воды! Как огонь от воды сбёгаем.
– Вообще-то, Лорко, согласно знанию: Огонь – это смерть, а Вода – жизненные силы. Получается, по твоим словам, дамы нас лечат, Смерть от нас отгоняют… А мы всё бегаем и отнекиваемся дураки…
– Ну не знаю… Дча жа тада бегаем, а? Ну хоть кто-то жа не дурак, да?
– Не дураки и женятся, наверно… Хотя… Не знаю тоже. Я видел мало счастливых супружеских пар, а те, кто с виду счастливы, на самом деле ссорятся или вовсе не счастливы. А ты что? Сам же под венец собрался… Или как всегда? Обманешь и вылезешь утром в окошко?
– Не знаю, но я на ей сперва жанюся, дчаб поутрям не сбёгнуть. Вродя как быкоглазая тожа мне пярожным казалась вся и казалась, но теперя… Пярог она, рыбнай, как у мамочки… Пярожных уж неохота и тем боляе щас. Обдерут меня енти пярожные. Златовласка тожа всё норовила золу на золото подсменять…
– И что будешь делать? Так к часовне и продолжишь таскаться?
– Теперя – нет. Пойду в рыцаря́.
Рагнер расхохотался, а Лорко обиделся.
– Чаго, а? Я из воинов! Батюшка в Трицатьлетней войне ратовал, и я воин ащя с Бронтаи. Турнира скореча – победю всех… Впиши меня туды, а?
– Лорко… – перестал смеяться Рагнер, понимая, что тот серьезен. – Да ты себе хоть представляешь, что это такое – когда на тебя несется куча железа, куча коня и куча копья? Я не шучу – кажется, что к тебе с топотом летит не один всадник, а рать. И ты, такая же куча, трясешься ему навстречу! И страшно так, что обделаться можно. Вот так в первый раз. Потом привыкаешь.